Когда же спустя три года Кант опубликовал «Грезы духовидца», он полностью переменил свое мнение о Сведенборге! Вместо того «доброго, приятного и радушного человека» Сведенборг предстает перед читателем объектом насмешек и язвительного сарказма, «архифанатиком всех фанатиков», а его «Небесные тайны» характеризуются как «восемь томов совершенного вздора».
Что же заставило Канта развернуться на сто восемьдесят градусов? Продолжающиеся нападки Эрнести и неприятности Отингера, втянутого, как считалось, в почти безнадежную для него дискуссию? Конечно, такой человек, как Кант, не испугался бы перспективы потерять свою репутацию безупречно критичного философа. Или все же такие опасения у него были? Эта догадка не кажется вовсе беспочвенной в свете его письма к Моисею Мендельсону, который упрекнул Канта за пренебрежительный тон его книги — это замечание сам философ признал справедливым. Книга была написана, признается он, в состоянии раздражения, вызванного бесконечными разговорами о видениях Сведенборга. «Я понял, что мне не будет покоя от постоянных расспросов, пока я не избавлюсь от моих предполагаемых знаний обо всех этих анекдотах», — пояснил он. В своем желании избавиться от «проблемы Сведенборга» Кант зашел так далеко, что даже имя Сведенборга пишет неправильно, отзываясь о нем как о «некоем господине Шведен-берге, не имеющем ни должности, ни занятия».
Репутация Канта как критического философа осталась незапятнанной. Но что бы он ни думал о богословских идеях Сведенборга, он не мог отвергать его космологического учения, ибо, как не раз было подмечено, знаменитое учение Канта-Лапласа о происхождении Солнечной системы имеет явное сходство с теориями Сведенборга, изложенными в его «Принципах».
Говоря о характере немцев, Сведенборг отмечал их врожденное доверие к ученым. Они больше любят цитировать мнения авторитетов, говорил он, чем думать самостоятельно. И причиной отсутствия у немцев свободы мысли называл продолжительное господство деспотического правления в их землях.
Предпринятое доктором Эрнстом Бенцем исследование влияния Сведенборга на романтическое движение в Германии полностью подтверждает отзыв Сведенборга о немцах. Книгу Канта он называет «смертельным ударом» по Сведенборгу, то есть по его возможному влиянию на немецкие университеты и академии. «В этом столетии не было ничего страшнее, чем проклятие насмешкой». Кант произнес это проклятие над трудами Сведенборга. Однако среди поэтов и писателей Бенц прослеживает влияние сведенборгианских идей, которое окрасило творчество таких литературных светочей, как Шеллинг и Гегель. Вдохновение, подарившее миру «Фауста» Гёте, он считает вызванным к жизни «неотразимым влиянием стокгольмского философа». Между тем правительственный запрет на книгу Отингера и новые рецензии на книги Сведенборга подогревали интерес к этому необыкновенному человеку не только у элиты ученого сообщества Германии, но и у людей менее образованных. Одним из них был ландграф Гессен-Дармштадта Людвиг IX, живо интересовавшийся вопросами загробной жизни. Ландграф написал Отингеру и получил от него один из трех экземпляров последней книги Сведенборга, которую автор выслал ему для распространения среди просвещенных друзей. Со своей стороны, Отингер просил ландграфа помочь ему оправдаться перед Консисторией, но, по-видимому, такое ходатайство, если оно было, действия не возымело. Во всяком случае, Консистория запретила Отингеру принимать у себя Сведенборга, когда тот собрался навестить его.
Прослышав, что Сведенборг в Голландии, ландграф поручил своему посланнику в Гааге де Трейеру нанести визит знаменитому автору, что тот и сделал, заручившись обещанием Сведенборга посетить Германию. Де Трейер сообщил ландграфу, что Сведенборг с восторгом воспринял известие о том, что правитель Гессен-Дармштадта интересуется его сочинениями. Тогда ландграф послал Сведенборгу письмо, полное столь неумеренных комплиментов, что Сведенборг даже пришел в замешательство и медлил с ответом. Ландграф послал к нему своего советника, пастора Венатора, и Сведенборг объяснил Венатору, что задержка с ответом была вызвана тем, что у него возникли сомнения относительно подлинности письма.
«Вы, возможно, весьма удивлены тем, что я не узнал благодаря небесам, что письмо было собственноручно подписано Его Высочеством, — написал он позднее. — Но причина этого в том, что ангелы не знают таких вещей, и наш Господь оставляет заботу о делах преходящих моему собственному разумению и суду и открывает мне лишь то, что касается неба и вечной жизни; да я и сам не посмел бы спрашивать Господа