Он посетил Горное ведомство, чтобы попрощаться с бывшими коллегами, подарить экземпляр «Супружеской любви» и сделать распоряжения относительно выплаты пенсии, пока его не будет в Стокгольме. Его управительница и садовник были вполне благополучно устроены в его доме и могли не беспокоиться за свое будущее.
Сад, который он оставил, со временем придет в запустение. Порушатся стены лабиринта, в котором так часто звучал веселый детский смех. Зарастут сорной травой газоны и песчаные дорожки, где нарядно одетые дамы и господа прогуливались с хозяином дома. Желтая краска сойдет со стен летнего домика, где проходило так много встреч ученого с любопытствующими посетителями. Но старик, который в последний раз закрывал ворота своего дома, не думал об этом. Для него это место было освящено часами его пребывания в мире духов, самозабвенными трудами и выпавшими на его долю горькими испытаниями.
Накануне отъезда Сведенборг зашел в городской банк, чтобы попрощаться с Робзамом. Во второй раз Робзам спросил его, суждено ли им еще встретиться на этой земле, и Сведенборг ответил тогда: «Вернусь ли я домой, не знаю. Но могу уверить вас, что Господь обещал, что я доживу до того дня, когда получу из печати труд, который нынче собираюсь опубликовать. Но если мы не увидимся в этом мире, мы встретимся у Господа, если, конечно, мы живем в этом мире по Его воле, а не по своей собственной».
Засим Сведенборг простился с Робзамом «в таком же радушном и веселом расположении духа, в котором пребывал в свои лучшие годы; в тот же день он навсегда покинул Швецию».
По пути в Амстердам Сведенборг встретился на корабле со своим давним другом и почитателем датчанином Туксеном. Когда описание этой встречи спустя двадцать два года было составлено Туксеном, память уже частенько подводила престарелого генерал-майора, и это следует помнить, когда мы читаем его рассказ сегодня. К тому же существует только его английский перерод, причем сам Туксен позволил своему корреспонденту «печатать все, что ему угодно».
Когда Туксен прибыл на корабль, капитан проводил его в каюту Сведенборга. Хозяин каюты сидел за столом в одном халате и тапочках, подперев лицо руками и устремив взгляд куда-то вверх; глаза его были широко раскрыты. Он был, казалось, удивлен визиту Туксена, но вскоре пришел в себя и с радостью принял приглашение датского друга посетить его дом. Он быстро оделся и отправился с Туксеном в Эльсинор.
Жена Туксена вот уже три десятка лет страдала сильнейшим нервным расстройством. Сведенборг не позволил ей высказать приличествующие случаю извинения, вежливо поцеловал руку и заверил ее, что болезнь пройдет, и она опять станет красивой, как в юные годы. Он сам, по его словам, последние двенадцать лет страдал от несварения желудка и «питался в основном кофе и пирожными».
Позже их разговор возобновился за обедом в присутствии жены Туксена, его дочери и трех или четырех молодых девиц, родственниц, которых Сведенборг развлекал разговорами о домашних собачках и кошечках. Туксен извинился за то, что мог предложить столь именитому гостью только общество своей жены и молодых дам.
«Но разве это не превосходная компания! Я всегда питал слабость к женскому обществу», — ответил Сведенборг.
«Это побудило меня спросить его, был ли он когда-нибудь женат и собирался ли жениться, — рассказывает Туксен. — Он ответил, что нет, но в молодости король Карл XII однажды предложил знаменитому Польхему отдать за него замуж одну из своих дочерей. На мой вопрос, что же помешало этому, он ответил, что та девушка не хотела идти за него, потому что дала обещание другому.
Заметив стоящий в углу комнаты клавесин, Сведенборг спросил, любит ли кто-нибудь в этом доме музицировать, и тогда дочь Туксена сыграла для него несколько мелодий, Сведенборг выслушал ее игру с видимым удовольствием, отбивая такт ногой и восклицая: «Браво! Прекрасно!»
Когда после обеда и своей неизменной чашки кофе Сведенборг тепло прощался с Туксеном, тот спросил его, сколько людей в мире следуют его учению. Сведенборг ответил, что до сих пор их число очень невелико, возможно, около пятидесяти на Земле и примерно столько же в мире духов. Он упомянул нескольких епископов и сенаторов, в особенности графа фон Хоп-кена. Это побудило Туксена вступить в переписку с Хопкеном, которая продолжалась много лет после смерти Сведенборга.
Время от время Сведенборг писал дружеские письма своему амстердамскому знакомому, купцу Куно, выражая надежду на встречу летом того года. Известно, что Куно встретил Сведенборга в здании амстердамской биржи в обществе Иоахима Гетмана. «Он выглядел гораздо более веселым, нежели когда прощался со мной год тому назад», — записал Куно в своем дневнике. Тогда же Куно, весьма смущенный памфлетом Канта, написанным против Сведенборга, спросил своего почтенного друга, насколько соответствуют истине рассказы о секрете королевы и потерянной расписке. Он получил ответ, что оба рассказы достоверны, но Сведенборг не стал вдаваться в подробности этих событий, заметив, что таких историй сотни и они касаются пустяков.