Сведенборг искал ответ в доводах разума и в Священном Писании. Разум подсказывал ему, что полосы песка и известняка когда-то находились в воде, а впоследствии окаменели; что меловые отложения с окаменевшими «насекомыми», которые он находил на горе Кинекулле, когда-то были водами, в которых жили и умирали мириады моллюсков.
Вывод о том, что это море во времена Ноя было частью безбрежного океана, подсказало ему Священное Писание, достоверность сообщений которого для него была несомненной. Для Сведенборга вообще было характерно стремление соединить науку и религию. Вот что говорится в предисловии к трактату: «Из Слова Божия мы знаем о всемирном потопе, который покрыл все четыре стороны света подобно океану и уничтожил все предшествующее творение Божие вместе со всеми существами, обитавшими на суше. И если бы Ной не имел новой машины, которая могла передвигаться по поверхности вод, все живое на Земле неминуемо погибло бы… Никто не сомневается в том, что великий потоп покрыл всю Землю, но мирская мудрость желает добыть этому достоверное подтверждение. Она собирает и рассматривает оставленные потопом вещественные свидетельства. И поскольку мне известно, что это послужит утверждению Слова Божия и истины, я лелею надежду, что высказанное и подтвержденное здесь с наилучшими намерениями может быть с равным благорасположением подвергнуто толкованию другими…»
В письме, написанном два года спустя, Сведенборг существенно изменил свои выводы. По его словам, структура Земли со всей ясностью свидетельствует о том, что когда-то поверхность океана намного возвышалась над сушей. Полосы гравия, полагал он, образовались вследствие сильных приливов, оттого же эти полосы тянутся с севера на юг. Даже наличие твердой каменной породы на вершине горы Кинекулле, состоявшей в нижних своих слоях из известняка, Сведенборг объяснял тем, что она когда-то находилась под водой, а впоследствии отвердела до «гранита». Сведенборг был совершенно прав, когда утверждал, что низший, горизонтальный слой горы находился в воде. Чего он не мог знать, так это того, что наблюдал вулканический песчаник, самый древний, после базальта, камень на Земле. А поскольку изучение окаменелостей находилось еще в начальной стадии, он не мог знать, что окаменелые морские раковины с той же горы восходят к палеозойской эре, которая была за миллионы лет до появления на Земле человека.
Даже спустя полтора столетия после опубликования трактата Сведенборга ученые все еще считали, что параллельные гряды круглых камней и гравия когда-то были берегом моря. Так что мы имеем все основания восхищаться способностями Сведенборга х наблюдению и умозаключениям и не должны упрекать его за то, что он еще не знал, что явление, приписываемое им действию сильных приливов, было порождено сильнейшими течениями у основания ледника, покрывавшего всю страну наподобие огромной ледяной шапки и оставившего свои тяжелейшие отложения в виде основных морен. Он не мог знать, что этот ледник и был той могучей рукой, которая посредством быстрых и сильных потоков проделала гигантские дыры в горах и разбросала в полях валуны. Возможно, если бы Сведенборг был знаком с пейзажем некоторых областей Норвегии, он мог бы догадаться, что создателем их был в первую очередь лед, а затем уже вода, и тем самым предвосхитить современную ледниковую теорию.
В те времена не было известно и то, что гора Кинекулле с пластами диабаза образовалась в результате вулканического извержения, которое сохранило напластования песчаника и сланцев, так что их расположение является застывшим памятником более ранним геологическим эпохам. Сведенборг, наблюдая необыкновенную правильность и четкость линий верхней части горы, решил, что эта вершина также находилась под водой. Не мог он предположить и того, что глина разных цветов, залегавшая в разных областях Швеции, тоже была наследием ледника, который унес всю плодородную почву в Балтийское море и на континент.
Тем не менее позднейшие ученые признали Сведенборга одним из основателей современной геологии. По словам профессора А. Г. Натхорста, «вклад Сведенборга в геологию столь значителен и масштабен, что его одного было бы достаточно для того, чтобы обеспечить ему почетное место в науке и подтвердить его способности интеллектуального гения высшего класса, необычайно наблюдательно не упускавшего из виду ни одной детали».