Хронисты приписывают императрице Елизавете острый ум, дипломатический такт и большой талант в управлении государством, который она унаследовала от своего отца. «То, что с виду многим казалось в ней нерешительностью и медлительностью, чаще всего было мудрым откладыванием суждения». Это замечание Сведенборга представляет большой интерес в связи с двумя эпизодами его жизни.
Первый из них записал его друг Карл Робзам, который однажды пригласил Сведенборга отобедать в обществе русского монаха по имени Ороносков, священника русского посольства в Стокгольме. Этот благочестивый и набожный человек получил от Робзама некоторые сочинения Сведенборга, которые читал с большим удовольствием.
За обедом русский священник спросил Сведенборга, видел ли он императрицу Елизавету.
— Я видел ее часто, и она находится в блаженном состоянии, — ответил Сведенборг, и кто-то из присутствующих перевел его слова на французский.
Услышав ответ Сведенборга, священник прослезился и сказал, что императрица всегда была добра и справедлива.
— Да, — сказал Сведенборг, — добрые чувства к людям проявились после ее смерти, ибо в другой жизни выяснилось, что она никогда не уходила на государственные совещания, не помолившись Богу и не испросив Его совета и помощи в управлении государством.
В другой раз Сведенборг высказался о духовном состоянии императрицы Елизаветы несколько лет спустя, когда гостил у шведского посланника в Дании. Когда его спросили, приходилось ли ему видеть покойного короля Дании Фредерика V, Сведенборг ответил: «Да, я видел его и знаю, что он очень счастлив, как и все короли Ольденбургского дома, которые все находятся вместе. Это, увы, нельзя сказать о наших, шведских королях, ибо некоторым из них приходится несладко».
Потом он добавил: «В мире духов я не видел никого счастливее русской императрицы Елизаветы… При всех ее ошибках у нее было доброе сердце… Она намеренно откладывала подписание указов и бумаг, которые ей вручали, так что в конце концов их скапливалось у нее столько, что она уже не имела времени изучать их, и ей приходилось верить на слово министрам и подписывать сразу целые кипы документов. А потом она уединялась в своих покоях, падала на колени и просила у Бога прощения, если нечаянно подписала какое-ни-будь несправедливое распоряжение».
Еще один эпизод касается судьбы несчастного Петра III. О нем известно со слов некоего «господина Г.», характеризуемого как «человек богобоязненный и правдолюбивый»:
«В 1762 году в тот самый день, когда умер император России Петр III, Сведенборг был вместе со мной в некоем собрании… Посредине разговора он вдруг переменился в лице, и было видно, что чувства покинули его и с ним что-то происходит. Когда он пришел в себя, его спросили, что с ним случилось. Сначала он отказывался говорить, но потом, уступив настойчивым просьбам, сказал: «В это самое время император Петр умер в тюрьме». Он объяснил причину его смерти и добавил: «Господа, отметьте, пожалуйста, какой нынче день, чтобы вы могли потом сравнить мое сообщение с известием о его смерти, которое появится в газетах».
Вскоре в газетах появилось сообщение о смерти императора, случившейся в тот самый час, который был указан Сведенборгом. Петр был назначен императором его теткой Елизаветой и вступил на престол 5 января 1762 года. Очень скоро жена Петра, немецкая принцесса организовала против него мятеж и провозгласила себя правительницей
России. 14 июля Петр был задушен в тюрьме одним из заговорщиков. Вот эту-то трагедию Сведенборг, судя по сообщению его друга, и увидел своим внутренним зрением.
Вообще в те годы в Стокгольме было много разговоров о природе видений Сведенборга. Говорили разное. Одни верили в его сверхъественное зрение, другие считали такое зрение необъяснимым, третьи отказывались верить, считая то, о чем он говорит, чистым домыслом. Но решительно все относились к Сведенборгу с почтением по причине его безупречного поведения. Появилось множество анекдотов о жизни необыкновенного асессора, и далеко не все из них заслуживают доверия. В числе наименее правдоподобных можно назвать рассказ профессора фон Шерера, атташе французского посольства, который был лично знаком со Сведенборгом, но считал для себя невозможным верить в его рассказы о беседах с духами.