Помутневшие глаза юноши прояснились. Он увидел лорда Фрея и лорда Дугальда — черный кружок на экране вздрогнул. Узник увидел гаррионов — кружок расплылся. Узник повернул голову и посмотрел на небо через амбразуру. Солнце опускалось к западному горизонту. Благодаря любопытным оптическим свойствам стекла оно выглядело, как бледно-серый диск, окруженный розовозеленым ореолом. Черный кружок на экране поколебался и постепенно уменьшился в диаметре.
«Первая фаза, — объявил лорд Фрей. — Генетические реакции восстановлены. Вы заметили, какую тревогу у него вызвали гаррионы?»
«Разумеется, — прокаркал старый лорд Дугальд. — Гаррионы несовместимы с его происхождением».
«Почему же, в таком случае, индикатор зарегистрировал сходную реакцию, когда подопытный заметил нас?» — холодно полюбопытствовал Фрей.
«Почему нет? — буркнул лорд Дугальд. — Мы разной крови».
«Бесспорно, — отозвался Фрей. — Поколения рождаются и умирают, а природа вещей не меняется. Солнце, однако, служит безошибочно распознаваемым символом, точкой отсчета в психической системе координат. Оно оказывает мощное воздействие».
Фрей повернул другой переключатель. Темный кружок разбился на фрагменты. Молодой человек что-то пробормотал, дернулся, застыл в напряжении. Вращая ручки настройки, Фрей снова заставил индикатор сжаться в круглое черное пятнышко, после чего слегка переместил движок стимулятора, постукивая по нему ногтем. Молодой человек молча висел на дыбе. Глаза его блуждали по камере — он взглянул на лорда Фрея, на лорда Дугальда, на гаррионов, на свои ноги. Черный кружок оставался на месте, форма его не менялась.
«Вторая фаза, — сообщил Фрей. — Подопытный распознает объекты, но неспособен их соотносить. Он воспринимает действительность, однако к нему еще не вернулось сознание. Он не понимает разницу между собой и окружающим миром. Для него все едино: вещи и эмоциональное содержание вещей тождественны.
С интересующей нас точки зрения это состояние бесполезно. Перейдем к третьей стадии».
Инквизитор повернул третий переключатель: маленький черный кружок расширился и поблек. Фрей снова занялся настройкой и превратил индикатор в яркое плотное пятнышко. Молодой человек выпрямился на дыбе, посмотрел на кандалы, стискивающие его кисти и лодыжки, перевел взгляд на Фантона, потом на Дугальда. Фрей обратился к нему холодным, ясным голосом: «Кто ты?»
Молодой человек нахмурился, облизал губы и проговорил голосом, исходившим, казалось, издалека: «Эмфирио».
Фрей коротко кивнул. Дугальд с удивлением обернулся к нему: «Что это значит?»
«Инородная связь, глубоко залегающее отождествление — не более того. Неожиданности неизбежны».
«Разве он не вынужден давать точные ответы?»
«Точные? Да, в той мере, в какой это допускается его представлениями и опытом, — в голосе Фрея появилась неприязненная сухость. — Не рассчитывайте услышать от него формулировки универсальных истин — если таковые существуют». Фрей снова повернулся к молодому человеку: «Как тебя нарекли после рождения?»
«Гил Тарвок».
Фрей отрывисто кивнул: «Кто я такой?»
«Лорд».
«Где ты находишься?»
«В обители над Амброем».
Фрей обратился к Дугальду: «Теперь он может соотносить восприятие с памятью и давать качественные определения. Но сознание еще не вернулось. Если бы он подлежал реабилитации, начинать следовало бы на этом уровне, обеспечивающем беспрепятственный доступ ко всем ассоциативным связям. Теперь — четвертая фаза».
Фрей повернул четвертый переключатель, произвел настройку. Лицо Гила Тарвока сморщилось от напряжения — он пытался вырваться из широких ручных и ножных браслетов.
«Теперь подопытный способен качественно оценивать реальность. Он прослеживает взаимосвязи, делает сравнения, выводы. В каком-то смысле он понимает, что с ним происходит, но это еще нельзя назвать сознанием. В случае реабилитации на этом уровне потребовалась бы дополнительная коррекция. Перейдем к пятой фазе».
Регулировка пятой фазы завершилась. Гил Тарвок испуганно переводил глаза с Фрея на Дугальда, с Фантона на гаррионов. «К нему вернулось восприятие масштаба времени, — комментировал Фрей. — Приложив значительное усилие, он мог бы сформулировать то или иное утверждение, объективное и лишенное эмоциональной окраски — обнаженный каркас истины, если можно так выразиться. В некоторых ситуациях такое состояние желательно, но сегодня оно не позволит что-либо узнать. Испытуемый неспособен принимать решения, а это препятствует связному изложению мыслей, каковое по сути дела является непрерывным процессом принятия решений — выбора синонимов, сравнительных степеней, синтаксических построений. На очереди шестая фаза».