— Я знала, что тот, в ком течет кровь Марри, поступит именно так, — сказала она.
В понедельник вечером Эмили пошла прямо в Ашбурн. Уже вернувшаяся из Шарлоттауна мисс Ройал тепло приветствовала ее.
— Надеюсь, душенька, вы пришли сказать мне, что мисс Марри решила проявить благоразумие и позволила вам ехать со мной.
— Она сказала, что я могу решить этот вопрос сама.
Мисс Ройал радостно хлопнула в ладоши.
— Ах, вот и славно! Значит, все решено.
Эмили побледнела, но ее глаза казались черными: столько в них было искренности и глубокого чувства.
— Да, все решено... я не еду, — сказала она. — Я от всего сердца благодарю вас, мисс Ройал, но поехать с вами не могу.
Мисс Ройал растерянно уставилась на нее... мгновенно осознала, что спорить или уговаривать бесполезно... но все равно принялась спорить и уговаривать.
— Эмили... не может быть.. вы шутите. Почему вы не можете поехать со мной?
— Я не могу покинуть Молодой Месяц... я слишком его люблю... он слишком много значит для меня.
— А мне казалось, что вы хотите поехать со мной, — сказала мисс Ройал с упреком.
— Я хотела. И какая-то часть меня по-прежнему этого хочет. Но другая часть, глубоко внутри, отказывается ехать. Не считайте меня глупой и неблагодарной, мисс Ройал.
— Я, конечно, не считаю вас неблагодарной, — сказала мисс Ройал беспомощно, — но я... да, я думаю, что вы поступаете ужасно глупо. Вы просто упускаете шанс сделать блестящую карьеру. Детка, сможете ли вы создать что-нибудь значительное, оставшись здесь? Вы понятия не имеете, какие трудности встанут на вашем пути. Вы не сможете найти здесь материала для своих произведений... здесь совершенно неподходящая атмосфера... совершенно неподходящая...
— Я создам свою собственную атмосферу, — сказала Эмили, немного приободряясь. Она подумала, что так или иначе, а точка зрения мисс Ройал ничем не отличается от точки зрения миссис Сойер, и тон у нее явно покровительственный. — А что до материала... то люди живут здесь точно так, как в любом другом месте: страдают, радуются, грешат и мечтают точно так же, как в Нью-Йорке.
— Вы понятия об этом не имеете, — заявила мисс Ройал, довольно раздраженно. — Здесь вы никогда не сумеете написать ничего действительно стоящего... никакого крупного произведения. Здесь не найти вдохновения... вы будете чувствовать себя скованной во всех отношениях... редакторы крупных издательств и журналов будут отбрасывать ваши рукописи, едва увидев на них обратный адрес — остров Принца Эдуарда. Эмили, в творческом смысле вы совершаете самоубийство. И вы еще поймете это когда-нибудь в третьем часу пополуночи, когда будете лежать без сна. О, возможно, после нескольких лет упорной работы, вы обеспечите себе клиентуру в изданиях воскресных школ и сельскохозяйственных газетах. Но принесет ли это вам удовлетворение? Вы знаете, что нет. А еще мелкая зависть, царящая в этих маленьких чопорных городишках.... если вы сделаете что-то, чего никогда не сделают те, с кем вы когда-то ходили в школу, среди них найдутся такие, которые никогда и ни за что вам этого не простят. И все они будут думать, что вы героиня ваших собственных рассказов... особенно, если изображаете ее красивой и очаровательной. Если вы напишете любовную историю, они будут уверены, что вы написали о своей любви. Вы так устанете от вашей деревушки... вы будете знать всех живущих в ней... каковы они и какими могут быть при случае... это все равно что читать какую-нибудь книгу в двадцатый раз. О, я все это прекрасно знаю. «Я жила на свете, когда тебя еще не было», как сказала я, когда мне было восемь, моей шестилетней подружке. Вы впадете в уныние... роковой третий час ночи постепенно сокрушит вас... помните, в каждой ночи есть этот третий час... вы сдадитесь... вы выйдете замуж за этого вашего кузена...
— Ни за что.
— Ну, тогда за кого-нибудь другого, вроде него, и «остепенитесь»...
— Нет, я никогда не «остепенюсь»!— решительно заявила Эмили. — Никогда в жизни... Какая это скука быть «степенной»!
—— И у вас будет гостиная, такая же, как эта гостиная тети Анджелы, — неумолимо продолжила мисс Ройал. — Фотографии на каминной полке... мольберт с увеличенным портретом кого-нибудь из родственников, в раме восемь дюймов шириной... красный плюшевый альбом, а на нем вязаная салфеточка... лоскутное одеяло в комнате для гостей... разрисованный вручную флаг в передней[128]... и — как заключительный штрих элегантности — спаржевый папоротник «украсит середину парадного стола в обеденной зале».
— Нет, — сказала Эмили серьезно, — все это не в традициях Марри.
— Ну, тогда эстетические эквиваленты всего этого. О, я как на ладони вижу всю вашу будущую жизнь в этом месте, где люди не видят дальше своего носа.
— Я вижу гораздо дальше, — сказала Эмили, гордо вскинув голову. — Я вижу звезды в вышине.
— Моя дорогая, я выразилась фигурально.
— Я тоже. Я знаю, мисс Ройал, что жизненные горизонты здесь довольно узки в некоторых отношениях... но небо принадлежит мне в той же мере, что и любому другому. Возможно, я не добьюсь успеха здесь... но если так произойдет, то, значит, я не добилась бы его и в Нью-Йорке. Некий фонтан живой воды высохнет в моей душе, если я покину землю, которую люблю. Я знаю, здесь меня ждут трудности и разочарования, но люди преодолевали препятствия и похуже. Знаете, та история, которую вы рассказали мне о Паркмане... о том, что несколько лет он мог писать лишь по пять минут в день... и ему потребовалось три года, чтобы написать одну из его книг... по шесть строчек в день на протяжении трех лет... я всегда буду вспоминать об этом, когда меня охватит уныние. Это поможет мне пережить все бессонные ночи, сколько бы их ни было в моей жизни.
— Что ж, — мисс Ройал развела руками, — сдаюсь. Я считаю, Эмили, что вы совершаете ужасную ошибку... но если в будущем я пойму, что была неправа, то так вам и напишу. А если вы обнаружите, что были неправы, то так и напишите мне, и тогда увидите, что я, как и прежде, готова вам помочь. Я даже не скажу: «Я же вам говорила». Можете прислать мне любой из ваших рассказов, который подходит для моего журнала, и попросить у меня любого совета, какой я только могу дать. Я завтра же уезжаю в Нью-Йорк. Я собиралась подождать июля только для того, чтобы увезти вас с собой. Но, если вы остаетесь, меня ничто не здесь не держит. Для меня невыносимо жить в таком месте, где все считают, что я действовала неумело и проиграла в матримониальной игре... и где все молодые девушки, кроме вас, так ужасно почтительны со мной... и где старые продолжают говорить мне, что я очень похожа на мою мать. Мама была очень некрасивой. Давайте попрощаемся и не будем затягивать с этим.
— Мисс Ройал, — горячо сказала Эмили, — вы ведь верите... по-настоящему верите... что я ценю вашу доброту? Ваше сочувствие и поощрение значили для меня больше... всегда будут значить для меня больше, чем вы можете представить.
Мисс Ройал украдкой провела носовым платком по глазам и, сделав изысканный реверанс, с шутливой торжественностью сказала:
— Спасибо за добрые слова, мэм.
Затем она слегка рассмеялась, положила руки на плечи Эмили и поцеловала ее в щеку.
— Все добрые пожелания, какие только произносили в этом мире про себя и вслух или писали на бумаге, — все они от меня — вам, — сказала она. — А еще я думаю, как было бы... хорошо... если бы какое-нибудь место на свете значило бы для меня так много, как значит для вас Молодой Месяц.
В три часа ночи все еще не сумевшая заснуть, но довольная Эмили вспомнила, что так и не увидела Чу-Чина.
Глава 25
Неуловимая любовь
«10 июня 19~
Вчера вечером Эндрю Оливер Марри сделал предложение Эмили Берд Старр.
Упомянутая Эмили Берд Старр ему отказала.
Приятно, что это позади. Я уже давно чувствовала, что этот момент приближается. Каждый вечер, когда Эндрю заходил к тете Рут, я чувствовала, что он пытается подвести разговор к чему-то серьезному, но у меня никогда не хватало духу поддержать такую беседу, и я всякий раз ухитрялась увести его в сторону каким-нибудь легкомысленным замечанием.