— Я думаю, тетя Рут, что я слишком взрослая, чтобы так со мной разговаривать.
— Но не слишком взрослая, чтобы грубить и дерзить, — фыркнула в ответ тетя Рут, — и я на месте Элизабет, отвесила бы вам, мисс, хорошую затрещину.
Терпеть не могу, когда ко мне так обращаются, и называют мисс, и фыркают на меня! Мне кажется, что тетя Рут обладает всеми недостатками Марри и не имеет ни одного из их достоинств.
Вместе с дядей Оливером приехал его сын Эндрю и собирается погостить у нас еще неделю. Он старше меня на четыре года.
********
19 мая, 19~
Сегодня мой день рождения. Мне исполняется четырнадцать. Я написала письмо «От меня, четырнадцатилетней, ко мне, двадцатичетырехлетней», запечатала в конверт и убрала в мой «литературный буфетик», чтобы вскрыть в мой двадцать четвертый день рождения. Я сделала в нем кое-какие предсказания. Интересно, сбудутся ли они к тому времени, когда я вскрою письмо.
Сегодня тетя Элизабет вернула мне все папины книжки. Я так обрадовалась! Мне кажется, что эти книги — частица самого папы. Его имя написано на каждой из них его собственной рукой, а на полях немало оставленных им пометок. Они кажутся отрывками написанных им писем. Я просматривала их весь вечер, и папа снова казался таким близким, и мне было одновременно радостно и грустно.
Лишь одно событие испортило этот день. В школе, когда я вышла к доске решать задачу, все вдруг захихикали. Я не могла понять почему. Потом я обнаружила, что кто-то приколол мне на спину листок бумаги, на котором крупно написал черными печатными буквами: Эмили Берд Старр, автор «Четвероногой утки». Все расхохотались пуще прежнего, когда я сорвала этот листок и выбросила в ведерко для угля. Меня бесит, когда кто-нибудь высмеивает подобным образом мои мечты. Я вернулась домой сердитая и несчастная. Но, когда я опустилась на ступеньку беседки и посидела там пять минут, рассматривая один из цветков на клумбе с анютиными глазками, весь мой гнев куда-то исчез. Невозможно оставаться сердитой, глядя в самую серединку прелестного цветка.
И я знаю: придет время, когда они не будут смеяться надо мной!
Эндрю вчера уехал домой. Тетя Элизабет спросила меня, понравился ли он мне. Она никогда прежде не задавала мне такого вопроса ни о ком — мое мнение не имело никакого значения. Вероятно, она начинает понимать, что я уже не ребенок.
Я сказала, что, на мой взгляд, он положителен, добродушен, глуп и неинтересен.
Тетя Элизабет так рассердилась, что не разговаривала со мной целый вечер. Но почему? Ведь я должна была сказать правду. И Эндрю именно таков!
********
21 мая, 19~
Старый Келли побывал у нас сегодня в первый раз за эту весну — с грузом блестящих новых жестянок. Он привез мне пакетик леденцов — как всегда — и поддразнил насчет замужества — тоже как всегда. Но, похоже, его занимала еще какая-то мысль, и, когда я пошла в молочню, чтобы дать ему, как он просил, молока, он последовал за мной.
— Девочка, дорогая, — начал он таинственно. — Я встретил Кривобока Приста на дорожке возле вашего дома. Он часто здесь бывает?
Я вскинула голову так, как это обычно делают все Марри, и сказала:
— Если вы имеете в виду мистера Дина Приста, то он заходит часто. Он мой близкий друг.
Старый Келли покачал головой.
— Девочка, дорогая... я предупреждал тебя... не говори потом, будто не предупреждал. В тот день, когда я вез тебя в Прист-Понд, я сказал, чтобы ты никогда не выходила замуж ни за какого Приста. Ну, скажи, разве не говорил?
— Мистер Келли, вы меня смешите, — сказала я — сердито, но вместе с тем чувствуя, что сердиться на старого Джока Келли просто нелепо. — Я не собираюсь ни за кого замуж. Мистер Прист по возрасту мне в отцы годится! Я всего лишь девочка, а он помогает мне в учебе.
Старый Келли снова покачал головой.
— Я знаю Пристов, девочка, дорогая... и, если уж они поставят себе цель, то их не остановить — с тем же успехом можно пытаться повернуть в другую сторону ветер. Вот и этот Кривобок... мне говорили, что он положил глаз на тебя с тех пор, как помог тебе выкарабкаться со скалы в бухте Молверн... и теперь только ждет, когда ты подрастешь настолько, чтобы можно было начать за тобой ухаживать. Говорят, он язычник, и всем отлично известно, что, когда его крестили, он приподнялся и сорвал очки со священника. Так чего же ждать от такого человека? Да и о том, что он хромой и кривобокий, нет нужды говорить — ты сама это видишь. Последуй совету глупого Старого Келли и порви с ним, пока есть время. Ну-ну, девочка, дорогая, не смотри на меня так, как смотрят все гордые Марри. Я тебе правду говорю, и все это для твоего же блага.
Я ушла и оставила его в одиночестве. Невозможно спорить с ним из-за таких вещей. Я не желаю, чтобы мне вбивали в голову подобные мысли. Они застревают там, цепкие, как репей. В результате уже несколько недель я не могу чувствовать себя свободно с Дином, хотя прекрасно знаю, что утверждения Старого Келли — все, до единого слова — были просто чушью.
Когда Старый Келли ушел, я поднялась в мою комнату и подробно описала его в моей «книжке от Джимми».
У Илзи новая шляпа, отделанная присборенным голубым тюлем и красными вишенками и завязывающаяся под подбородком большим голубым бантом из тюля. Мне эта шляпа не понравилась, и я прямо сказала об этом Илзи. Она пришла в бешенство и сказала, что я завидую, и вот уже два дня со мной не разговаривает. Я как следует обдумала случившееся. Я знала, что не завидую, но пришла к выводу, что совершила ошибку. И я никогда больше никому не скажу ничего подобного. Я сказала правду, но это было бестактно.
Надеюсь, Илзи простит меня к завтрашнему дню. Когда мы в ссоре, мне ее ужасно не хватает. Она такая милая, и такая веселая, и замечательная, когда не злится.
Тедди тоже сейчас немного холоден со мной. Думаю, причина в том, что Джефф Норт проводил меня домой с молитвенного собрания в прошлую среду. И я даже надеюсь, что все дело в этом. Мне приятно, что я так много значу для Тедди.
Не знаю, следует ли мне писать об этом — даже в моем дневнике. Но это правда.
Если бы Тедди знал подробности этой истории, мне было бы очень неприятно и стыдно. Сначала, когда Джефф из всех девушек выбрал именно меня, я испытала прилив гордости. Это был первый случай, когда молодой человек попросил позволения проводить меня домой, к тому же Джефф — городской, очень красивый и лощеный, и все взрослые девушки в Блэр-Уотер сходят по нему с ума. Так что я важно отошла бок о бок с ним от дверей церкви, чувствуя себя так, словно в один миг стала совсем взрослой. Но не успели мы пройти совсем немного, как я его уже возненавидела. Он так важничал. Похоже, он думал, что я глупенькая маленькая деревенская девочка и совершенно потрясена той честью, которую он оказал мне.
И сначала было именно так! Вот это и уязвило меня. Подумать только, что я оказалась такой дурочкой!
Он все повторял: «Право, ты меня удивляешь», нарочито растягивая слова, всякий раз когда я что-нибудь говорила. И он наводил на меня ужасную скуку. Он не мог ни о чем беседовать разумно. Или просто не хотел даже пытаться разумно беседовать со мной. К тому времени, когда мы дошли до Молодого Месяца, я совершенно рассвирепела. И тут это невыносимое существо попросило у меня поцелуй!
Я выпрямилась... о! в тот момент я была, без сомнения, целиком Марри. И я чувствовала, что выгляжу точь-в-точь как тетя Элизабет.
— Я не целую молодых мужчин, — презрительно сказала я ему.
Джефф засмеялся и схватил меня за руку.
— Неужели? Зачем же по-твоему, маленькая ты глупышка, я провожал тебя до дома?—сказал он.
Я выдернула у него руку и вошла в дом. Но, прежде чем уйти, я сделала кое-что еще.