— Уголь и овцы — не культура, папа, — вмешалась Тиш. Теперь озадаченной выглядела она. — Мисс Лоуренс составила мне список главных сельскохозяйственных культур северных графств, и в нем нет ни угля, ни овец.
Взрослые улыбнулись, и милорд ответил все так же шутливо:
— Но ведь их находят в поле, Летиция, как пшеницу и ячмень. Давай спросим мисс Лоуренс, можно ли называть их сельскохозяйственными культурами. — И он перевел синий, слегка насмешливый взгляд на Эмму.
Эмме стало весело, но она сохранила выражение лица и тон, по ее мнению, подобающие учительнице, и торжественно ответила:
— Сельскохозяйственная культура растет, и овцы растут. Это у них общее, правда, овцы могут передвигаться. В некотором смысле их можно считать сельскохозяйственной культурой. Но уголь? Нет, я не думаю, что мы с Тиш согласимся с этим утверждением. Вероятно, папа не называл бы овец и уголь культурами, если бы ему посчастливилось в детстве учиться у меня!
— О, папа многое бы делал иначе, если бы у него был хороший учитель, — весело объявил милорд, удивляясь, почему он чувствует необходимость бросать вызов мисс Лоуренс, как и она ему. Ну, во всяком случае, они развлекли Тиш и кое-чему научили ее… да, откуда взялось это прозвище? Несомненно, от обожаемой всеми мисс Лоуренс.
Пора ему уходить. Его интерес к гувернантке наверняка рано или поздно будет замечен, если он зайдет слишком далеко… А что, собственно, он имеет в виду? Во всяком случае, он не сможет «зайти слишком далеко», пока будет в Алнике, встречаясь в «Белом лебеде» с лордом Лафтоном и Беном Блэкберном и обсуждая успехи Джорджа Стефенсона.
Лорд Лафтон наотрез отказывался посещать Лаудвотер, но не потому, что имел что-то против поместья или его хозяина, а потому, что никогда ни к кому не ездил и никого не приглашал к себе. Для деловых встреч он предпочитал гостиницы и адвокатские конторы.
Интересно, что бы подумал лорд Лафтон о мисс Лоуренс? С этой мыслью милорд сел в карету, направлявшуюся в Алник, и забыл на время о гувернантке. Вернее, постарался забыть.
Он все еще думал о ней, вернувшись домой через неделю, на этот раз не среди ночи, а поздним утром. Он позвал в кабинет Джона Бассета, чтобы продиктовать письмо в Киллингворт Джорджу Стефенсону и, наконец, договориться о встрече.
Он, Блэкберн и Лафтон провели переговоры с владельцами земель и угольных шахт в окрестностях Стены Адриана: сэром Томасом Лидделом, сэром Джоном Бондом и мистером Дамианом Хоулдсвортом — относительно нового локомотива Джорджа Стефенсона. Руководителем проекта выбрали сэра Томаса. У землевладельцев — капитал, у Стефенсона — знания.
Решающим оказалось мнение мистера Хоулдсворта, недавно вернувшегося из Соединенных Штатов, где прогресс и наука шли. рука об руку, а состоятельные люди не считали зазорным пачкать руки, приумножая свои богатства или, как в случае с милордом, спасая поместья.
Закончив диктовку, милорд выглянул в окно и увидел бегущую через парк хохочущую Тиш с воздушным змеем в руке, мисс Лоуренс и всегда сопровождавших их Кэтги, няню и лакея Джека.
Как грациозна мисс Лоуренс! Даже в давно немодных скромном бледно-голубом платье и маленькой соломенной шляпке с темно-синими лентами она излучает достоинство и элегантность. Мисс Лоуренс взяла у Джека зонтик и села на одну из скамей, расставленных по парку.
Через минуту появилась маленькая процессия. Впереди — миссис Мортон под зонтиком, за нею — лакеи с маленьким столом и небольшой отряд слуг с блюдами, серебром и фарфором, необходимыми для легкого завтрака.
— Простите меня, старина, — поспешно сказал милорд, оглядывая себя в зеркало и удостоверяясь, что путешествие не оставило заметных следов. — Кажется, на задней лужайке собираются перекусить. Лакеи только что вынесли все для чая, и я хочу подкрепиться. Присоединяйтесь к нам, когда закончите работу.
И он вышел из комнаты с таким видом, будто направлялся на аудиенцию к самому принцу-регенту.
Джон Бассет удивленно поднял брови. Что же заинтересовало его флегматичного хозяина? Завтрак на лужайке! Кто бы мог ожидать такого рвения от человека обычно немногословного, избегающего общества! А ленч на свежем воздухе и в компании еще недавно он счел бы наказанием.
Бассет подошел к окну как — раз в то мгновение, когда милорд появился на лужайке и поклонился мисс Лоуренс. Она уже сняла шляпку и отложила зонтик, поскольку сидела в тени высоких кедров. Еще одна флотилия лакеев вынесла стулья, и милорд, усевшись, принял чашку чая из рук миссис Мортон. Тем временем появилась Тиш со своим змеем и приветствовала отца радостным визгом.
Так вот откуда ветер дует. Джон готов был держать пари, что не чай, а мисс Лоуренс была приманкой для его хозяина! Джон старательно, но как можно быстрее, закончил письмо и поспешил на лужайку. Если он выглядел печальным, то потому, что, познакомившись с мисс Эммой Лоуренс и подтвердив первое впечатление беседами с нею, решил, что она могла бы стать ему подходящей женой.
А что мог предложить ей милорд, граф Чард? Вряд ли он женится на ней, какой бы подходящей она ни была. И о чем милорду разговаривать с нею! Насколько Джон Бассет знал милорда, тот не был мастером легкого разговора и не владел искусством флирта.
— Кажется, в глубине страны погода теплее, чем на побережье, мисс Лоуренс, — заметил милорд, что едва ли могло сойти за умную беседу с привлекательной женщиной. Хотя, в чем состояла ее привлекательность, милорд до сих пор не понимал.
Тиш выручила отца:
— Ты приехал раньше, чем обещал, папа. Ты говорил, что уедешь больше чем на неделю.
— Неужели? Ну, дела шли хорошо, мы быстро справились, и вот я здесь, завтракаю с тобой на лужайке. Чья это была идея? Ваша, миссис Мортон?
Миссис Мортон, пораженная появлением милорда в их компании, ответила не сразу:
— Видите ли, милорд, можно сказать, что мисс Лоуренс и я пришли к общему решению: Тиш хотела запускать змея, день теплый, и ленч на свежем воздухе показался привлекательнее, чем в доме.
Беседа была крайне банальной, а мисс Эмма Лоуренс до сих пор не вымолвила ни слова. Просто сидела безмолвным сфинксом, занесенным в дикую Нортумбрию из египетских песков.
— Значит, вы, мисс Лоуренс, предпочитаете еду на свежем воздухе?
Теперь она будет вынуждена ответить ему, обратить на него большие темные глаза. Он не будет видеть ее совершенный профиль, зато услышит мелодичный голос.
— У меня мало подобного опыта, милорд, но этот ленч кажется достаточно приятным.
Если он предпочитает банальности, она может отвечать тем же.
— Мисс Лоуренс, в наших предыдущих беседах вы предлагали мне точные ответы и критические суждения. И сейчас мне слышатся критические нотки в вашем голосе. Я прав?
Он так увлекся, поддразнивая Эмму, что не заметил проницательного взгляда миссис Мортон и недоуменного, если не сказать больше, выражения лица подоспевшего Джона Бассета.
— Вы наблюдательны, милорд, — серьезно ответила Эмма. — Признаю, что думала, стоит ли наше милое развлечение той тяжелой работы, которую пришлось выполнить вашим слугам.
Подобные мысли никогда бы не пришли в голову прежней Эмме, но восемь лет, проведенные в роли гувернантки, между прислугой и знатью, чужой и тем и другим, показали ей, как много изнурительных усилий требуется для обеспечения приятной жизни хозяев.
— Вы должны признать, мисс Лоуренс, что, хотя труд слуг в Лаудвотере нелегок, это лучше, чем жить полуголодной жизнью на пособие по бедности, как приходится многим, менее удачливым.
На такой обоснованный ответ трудно было что-то возразить.
— Но это не причина, чтобы обращаться с ними как со скотом. Хотя, надо отдать вам должное, милорд, вы относитесь к прислуге добрее, чем любой из моих прежних хозяев.
Милорд склонил голову, а Джон Бассет, только что принявший чашку чая из рук миссис Мортон, которая слушала с раскрытым ртом якобинские ереси мисс Лоуренс (да еще перед самим милордом!), пылко воскликнул: