Когда его принесли и Большой Джон уселся напротив него, Стивен налил из бутылки, которую заказал раньше.
— Тоже сбежали из дома? — добродушно спросил скотовод, опрокинув в себя виски и наливая второй стакан. — Будь я проклят, если это не лучше клубничного пунша.
Стивен ухмыльнулся.
— Правильно со всех сторон.
— Нам будет не хватать вас здесь, Фэрфакс, — заметил Большой Джон. — Вы были отличным десятником и были бы прекрасным шерифом.
Эта мысль снова вызвала улыбку у Стивена. Все-таки его разыскивают за убийство в Луизиане. Было бы иронией стать шерифом Соединенных Штатов.
— Надо уладить дела дома, — сказал он.
Большой Джон кивнул, выпивая второй стакан, а Стивен посмотрел вокруг: на танцующих девушек в ярких тонких платьях и на непристойные картины на стенах.
— Мне все еще не по себе в салунах, — признался он. — После того, что случилось в «Желтом чреве» в тот день.
Большой Джон громко захохотал, но выражение его лица стало серьезным, когда он сказал:
— На моем ранчо всегда будет для вас работа, если вы решите вернуться сюда.
Стивен принял предложение кивком головы.
— Я рад, что вы не сердитесь из-за Джоэллен.
Ленаган усмехнулся.
— Она злючка, — с любовью произнес он, — но думаю, что перерастет. Спасибо, что присмотрели за ней, когда она сбежала, и не воспользовались случаем. Многие бы использовали такую возможность.
— Джоэллен собиралась сказать вам, что я скомпрометировал ее. Честно говоря, я был немного удивлен, что вы даже не спросили об этом.
Джон снова засмеялся.
— О, она сказала мне. Я просто не поверил. Слышал, как вы отшлепали ее. Я вам благодарен, потому что хотел высечь ее сам.
Мужчины пили в дружеском молчании, разглядывая танцующих девушек и слушая их неприличные песенки под аккомпанемент разбитого пианино.
Хлоя, разодетая в пух и прах, подошла к их столику, и оба встали.
Хлоя улыбнулась, довольная этим проявлением почтения.
— Вы можете идти домой к жене, мистер Фэрфакс, — сказала она Стивену. — Мы с Эммой закончили наш разговор. А с вами, Большой Джон Ленаган, — продолжила она, неуловимо изменившимся голосом, который стал тише и ниже, — мне бы хотелось поговорить наедине.
Большой Джон покраснел, к вящему изумлению Стивена, но кивнул и последовал за Хлоей наверх.
Стивен, улыбаясь, положил монету на стол в уплату за виски и вышел из шумного прокуренного салуна.
Как только он вышел, из темноты возник Макон, словно был частью ее.
— Просто проверяю, что ты не решил снова улизнуть, — заметил брат Стивена, когда они шли по деревянному тротуару.
— Я не собираюсь убегать, и тебе это известно, — ответил Стивен, не глядя на брата. — Тебе просто хочется заставить меня страдать.
— Ты не знаешь значения этого слова, — весело проговорил Макон. — Но ты это узнаешь, когда будешь за решеткой, а я уложу в постель твою роскошную женушку. Сначала она заявит, что ей это не нравится, но я уже имел дело с такими. Они говорят, что их это не интересует, но когда их бросаешь на матрац, они тяжело дышат и раздвигают для тебя ноги через минуту. А как они возбуждаются…
Стивен проиграл битву за контроль над своим гневом и, схватив Макона за лацканы пиджака, с силой швырнул его на стену почты. Потом сильно ударил кулаком в солнечное сплетение.
Макон не то рассмеялся, не то задохнулся, согнувшись пополам и пытаясь вдохнуть.
— Твоя мать была такой же, — закашлялся он. — Она была маленькой горячей шлюшкой, которой нравилось забавляться с богатыми кавалерами.
Рука Стивена снова сжалась в кулак, но на этот раз он сдержался, понимая, что Макон хотел, чтобы его ударили. Он получал при этом какое-то извращенное удовольствие.
Полный презрения, Стивен повернулся, чтобы немедленно уйти.
— Через месяц ты будешь качаться на веревке, — крикнул ему вслед Макон. — A через девять месяцев после этого Эмма в муках будет рожать первого из моих ублюдков!
Стивен сжал рукоять кольта, но не вытащил его. Он шел дальше, притворяясь, что не слышит.
Но Макон вызвал в его воображении жуткие картины. В животе все переворачивалось, в горле появилась горечь.
Как всегда, мысль об Эмме была и спасением, и проклятием. Он мысленно увидел, как она смеялась, запихивая ему в рот кусок свадебного торта, и ускорил шаг. К тому времени, когда он увидел дом Хлои, светящийся в темноте, Стивен почти бежал.
Его поразило, что раньше он не дорожил своей жизнью, не думал о том, сохранит или потеряет ее. Теперь из-за Эммы, любимой женщины, каждый вздох и удар сердца стали драгоценными для него.
У калитки он решил оставить ее здесь, чтобы она избежала ужасов и опасностей, подобных желтой лихорадке, ожидающих их в Новом Орлеане. Но, дойдя до крыльца, понял, что не существует способа запретить ей следовать за ним.
Он собирался доверить ее заботам дедушки и Господа Бога. В деде он был совершенно уверен, но по своему опыту знал, что Бог несколько ненадежен.
Эмма стояла перед зеркалом во весь рост, одетая только в воздушную ночную рубашку, которую ей подарила Хлоя, и вспоминала о разговоре, который был у нее с опекуншей.
Сжимая руку Эммы, Хлоя тяжело вздохнула и сказала:
— Я всегда жалела, что не поехала следом за тем проклятым поездом и не заставила их отдать мне Лили. По крайней мере, вы бы росли вместе. Но, честно сказать, мне вполне хватало и одной дочери.
Эмма сказала Хлое, что понимает ее, и это было правдой.
Раздался легкий стук в дверь, и вошел Стивен.
— Я уж подумала, что ты один из тех мужей, которые проводят больше времени в салунах, чем дома, — заметила Эмма.
Под взглядом Стивена она ощутила, словно ее кожу протирали теплым, нежным маслом.