– Все было совсем не так, – вмешалась дама в платье из черного крепа. – Это был не Абидис, а Зивелос, его отец. Он повесился у себя в конторе на улице Фуад, в сорок пятом.
– Донатьена, Мимма! Кажется, вам обеим изменяет память, – возразила Анаис со знанием дела. – Это случилось в сорок третьем.
– Ну вот! Теперь я вспомнила! – обрадовалась дама с блокнотом в руках. – Я даже помню, что многие в те времена поговаривали, что он свел счеты с жизнью из-за тебя, Анаис…
Дама в тюрбане передернула плечиком:
– Пфф! Только не говори мне, дорогая Донатьена, что ты поверила этим сплетням…
Донатьена не сдавалась:
– Дорогая Анаис, мы с тобой сто лет знакомы! Ты же не будешь утверждать, что я лгунья!
Мумия в черном крепе решила вставить свое слово в дискуссию:
– Рамзес Лакани мне что-то говорил про бедного Зивелоса.
Они продолжали что-то горячо обсуждать, собравшись в кружок и понизив голос. Бутрос, о котором все забыли, с усмешкой отошел в сторонку с тарелочкой маленьких бисквитов. Аурелия, обводя глазами зал в поисках своего незнакомца, случайно встретилась с ним взглядом. Он протянул ей оливку на палочке.
– Вот она – наша Александрия! Никогда не знаешь, кто лжет, а кто говорит правду.
– Хмммм? – поддержала разговор Аурелия, выплевывая в ладошку оливковую косточку.
– Вот – три почтенные дамы, они – старейшины в нашем обществе: Анаис – армянка, Мимма – из Ливана, Донатьена – француженка. Они – наша совесть, они хранят память Александрии. Жаль только, что между собой они никогда не приходят к согласию ни по одному вопросу…
Аурелия рассеянно слушала своего собеседника, ее совершенно не интересовало то, о чем он говорил. Она продолжала высматривать среди гостей того, кто ей был нужен. Это было трудно – почти все мужчины на этом приеме, как и Бутрос, были одеты в темные костюмы, и со спины их невозможно было отличить друг от друга.
Бутрос протянул ей еще одну оливку.
– Вы, судя по всему, недавно в Александрии? Ну, разумеется. Такая хорошенькая девушка, как вы, не могла бы остаться незамеченной. Я бы не оставил вас без внимания.
При этих словах Аурелия обернулась и посмотрела на египтянина с интересом. Если бы она не была так озабочена поисками своего таинственного незнакомца, этот стройный и импозантный мужчина в черном смокинге вполне мог бы ей понравиться. Она подарила ему ласковую улыбку и взяла еще одну предложенную оливку.
– Смею надеяться, что вы задержитесь в нашем обществе надолго, – продолжил он.
Может быть, она сможет вытянуть у него кое-какие сведения насчет незнакомца? В любом случае, она ничего не теряет, если поговорит с ним.
– Кто знает? Я полагаю, это зависит от того, какой прием мне окажут в Александрии.
Бутрос наклонился и галантно поцеловал ей руку.
– В таком случае ваше пребывание здесь будет долгим и… очень приятным.
Он перевернул руку Аурелии ладошкой вверх:
– Вы позволите? Моя старая кормилица была немножко колдуньей. Она передала мне кое-какие секреты.
Аурелия не возражала. Она была заинтригована, но особого энтузиазма не высказывала. Бутрос исследовал линии судьбы, проводя тонким ногтем по ее ладони. Ей было щекотно, а он, в восторге, отступил на шаг, не выпуская ее руки, и, обернувшись, позвал кого-то:
– Элен! Идите-ка сюда! Посмотрите! Я нашел еще одну!
К ним подошла светлоглазая молодая женщина, очень милая, с копной непослушных кудряшек, обрамлявших лицо. Бутрос протянул ей ладонь Аурелии.
– Дайте мне вашу руку, Элен.
Он держал рядом две протянутые ладони и искренне радовался, сравнивая их:
– Ну вот! Вы видите? Я знал! Я знал! Мадемуазель, – он обратился к Аурелии, – вы, так же, как и наша очаровательная Элен, обладаете исключительной линией любви! У вас по жизни, судя по тому, что я вижу, будет столько любовников, что я не могу их сосчитать!
Аурелия нахмурилась. Ну и где же они, эти пресловутые любовники?
– Ты кое о чем забыл! – иронически напомнила ему Элен.
– Ах, да! Обратите внимание на эту линию, мадемуазель: среди них будет только один настоящий, только один, на кого можно серьезно рассчитывать.
Элен повернула к девушке лицо, на котором оказалось бесчисленное множество веснушек, рассыпанных повсюду, не только на щечках:
– Не верьте ни единому его слову. Это – его манера приударить.
Бутрос затопал ногами, как капризный ребенок.
– Ну почему, почему она не воспринимает меня всерьез?! Все бретонцы такие противные!
– А все копты такие лжецы!
– Лжецы? О чем ты говоришь, Элен! – возмутился Бутрос. – Если хочешь знать…