То было время людей, способных найти конкретные ответы на такого рода вопросы… вернее, время тех, кто заявлял, что имеет ответы. Ирония в том, что саму сферу экономики из-за экономического же давления подталкивали в определенную сторону.
Конечно, для того чтобы создать хоть сколько-нибудь практическую модель, нужно принять некоторые простые допущения относительно человеческого разума и способности делать выбор. Эти гипотезы можно рассмотреть в рамках теории рационального выбора (Rational Choice Theory). Только имейте в виду: в этом случае «рациональность» определяется особым образом:
● Чтобы достичь ряда осознаваемых нами целей…
● …так, чтобы максимизировать нашу личную выгоду…
● …мы делаем последовательный выбор…
● …из известных нам альтернатив…
● …и затем оцениваем результаты своего выбора.
Ключевые слова: осознанность, цель, интерес, выбор, последовательность, постоянная оценка.
Скажем, моя цель – набить себе живот за скромную сумму. Я это осознаю́, я не обманываюсь, не строю из себя гурмана. Я поочередно изучаю меню окрестных забегаловок и, составив оптимальный список, останавливаю свой выбор на шаурме из чайки. Мой список не случаен. Таким образом, если ни моя цель, ни меню забегаловок не изменились, я составлю тот же список и приму то же решение – я не буду действовать по-разному в разные дни. И, как назло, мой выбор – именно шаурма из чайки! Но если чайки закатят скандал и цены взлетят, то я пересмотрю свой выбор, стараясь сохранять объективность.
Вероятнее всего, никто из экономистов не верил в существование этого мифического существа – Homo economicus. Однако, поскольку при помощи этого существа было удобно моделировать поведение обществ, его продолжали мучить до второй половины XX века (вспомните идеальных игроков, пытающихся делать рациональный выбор в рамках теории игр).
Мы из кожи вон лезем, желая видеть себя «последовательными и рациональными», и во многом потому, что эти долговечные модели и термины укоренились в культуре. Нам кажется естественным, что экономисты повлияли на общество даже больше, чем социологи, – а между тем это очень даже противоестественно.
Опыты Канемана и Тверски наконец сломили наше упрямство – ведь большинство когнитивных искажений соответствовали экономическому моделированию. Иными словами, любовь экономистов к пророчествам не угасла, просто они обзавелись хрустальным шаром получше.
Homo economicus никогда не был ступенью развития человека
Представьте себе проект, который требует инвестиций на сумму 1000 лир. Пока ожидаемая выгода (expected utility) положительна, для человека, который рационален в традиционном смысле, любое капиталовложение выглядит логично. Но если наш проект с вероятностью 50 % провалится (1000 лир убытка), а с вероятностью 50 % принесет 2001 лиру (прибыль в размере 1001 лиры), то это хорошее капиталовложение. Потому что ожидаемая прибыль больше нуля:
(– 1000 лир × 50 %) + (1001 × 50 %) = 50 курушей.
Однако большинство из нас на такой риск не пойдет. Пока Система 2, используя математику, медленно пытается подсчитать выгоду, Система 1 тут же бьет тревогу: «Валим отсюда!» Потому что для нас потери важнее приобретений. Огорчение от потери 1000 лир перевесит радость от получения такой же суммы.
Неудивительно, что это искажение, называемое неприятием потерь (loss aversion), выбито на стене пещеры где-то в глубинах нашего бессознательного. Существо, которое в природе всякий раз рискует не деньгами, а собственной жизнью, не станет играть в орлянку. Возможно, удачливость поможет ему выигрывать несколько дней кряду, но первая же проигранная ставка окажется последней в его жизни.
Что в действительности делало все это полезным для экономистов? Точное измерение наших искажений и их моделирование. Например, для большинства порог вхождения в вышеупомянутый проект – прибыль в 2000 лир. Иными словами, у нас должен быть шанс получить по меньшей мере вдвое больше того, что рискуем потерять. Только тогда мы решимся покинуть безопасную гавань.
Конечно, единого для всех «порога риска» не существует – он будет меняться в зависимости от предмета, суммы и нашего общего благосостояния. Но в любом случае это будет довольно высокий порог – по сравнению с классическим представлением. Иными словами, поведение, прежде считавшееся нормальным и рациональным, сейчас стало ненормальным.