Жертва (Авраам - Христос - Гедель - Эйнштейн). Теорема Геделя о неполноте гласит: "Если высказывание верно, оно неполно, если высказывание полно, оно неверно". Вторая теорема самоопровергаема: "В языке содержатся недоказуемые утверждения".
Бог говорит Аврааму: "Возьми своего сына первенца и принеси в жертву всесожжения". Авраам понимает неполноту этого высказывания, вернее неполноту своего понимания. Он выполняет то, что сказано, надеясь на Бога, и его понимание вознаграждено. Бог останавливает занесенный над ребенком нож и заменяет сыновью жертву жертвой овна, запутавшегося рогами в кустах. Теперь высказывание полно, но стало понятно, что вначале оно было воспринято неверно. Бог не мог заставить отца убить сына, и Авраам интуитивно об этом догадывался. Он знал, что "в языке содержатся недоказуемые утверждения". Теперь, помня о том, что грамматика есть ни что иное, как время и пространство, запечатленные в звуках, представим себе, как сам Господь слышал свою речь, обращенную к Аврааму. Бог в отличие от Авраама пребывает в мире сверхсветовых скоростей, где согласно законам, открытым Эйнштейном, прошлое оказывается в будущем, следствие опережает причину. Доклад о таких свойствах пространства-времени сделал Гедель в присутствии Эйнштейна. Последний оставил два устных отзыва об этом докладе. В одном сказал, что так оно и есть. В другом, в полном соответствии с теоремой Геделя о неполноте, сказал, что этого быть не может. Согласно энциклике папы Иоанна ХХIII скорость Святого Духа больше скорости света. В таком случае, сказав Аврааму: "Возьми своего сына первенца и принеси в жертву", - Бог уже знал, что Авраам не убьет своего сына. и заменит его овном, ибо Бог уже пережил следствие своего приказа и переживал в момент повеления причину благополучного исхода. Больше того, Бог был в тот момент самим Авраамом и сам приказывал себе принести в жертву своего первенца, потому что отец - это прошлое, сын - будущее, а Бог был отцом и сыном, находясь или пребывая в прошлом, как в будущем, и в будущем, как в прошлом. Авраам был Богом в той мере, в какой он был отцом, а Исаак был Сыном Бога в той мере, в какой он был сыном. В перспективе вечности Исаак был Христом сыном, Авраам же был Богом - отцом. Точка их слияния - в самопожертвовании Бога-Отца-Сына в одном лице. Бог не искушал и не испытывал Авраама. Нельзя искушать и испытывать самого себя. Бог приносил себя в жертву руками Авраама ради того, чтобы Авраам был. Ибо без самопожертвования Бога нет человека, а без жертвы человека нет Бога. Вот почему в "Допотопном Евангелии" - "сыновья умирают в отцах, горе имеем в сердцах".
Жизнь. Медицинская норма средней продолжительности человеческой жизни в цивилизованных странах совпадает с библейским сроком: "Что есть человек? 70 лет - срок жизни его". Долгожительство до ста лет - редкое, но вполне обычное явление. Никакими особыми знаниями или мудростью, связанными именно с таким солидным возрастом, они не
обладают. Согласно теории метакода и метаметафоры, человек живет одновременно временной и вечной жизнью. Так его душа в виде вселенной живет уже 19 млрд. световых лет, практически вечно. В силу ряда причин человек далеко не всегда чувствует свою вечную жизнь и потому, естественно, не может смириться с ограниченным сроком жизни на земле. При выворачивании этого трагического разрыва между вселенским и земным телом нет. Вечность становится осязаемой и зримой. Этот опыт нашел воплощение в метаметафоре. Такое же ощущение вечной жизни вселенной было у Эйнштейна: "Я настолько слился с законами мироздания, что личная смерть не кажется мне событием значительным".
"Заинька и Настасья". Поэма (1983). Написана летом в Доме творчества писателей в Малеевке. Летняя Малеевка была вся пронизана выворачиваниями улиток, цветов, стрекоз и людей. Чувствовалось, что надвигаются грозные времена, но в пении птиц слушался отчетливый звук победы. В "Новом мире" уже были напечатаны две статьи о метакоде: "Восстановление погибшего человека" (1981, № 10) и "Звездная книга" (1982, № 9). В журнале "Театр" (1980, № 11) "Звездный сад" и в сб. "Писатель и жизнь" (1981) "Космический миф и литература". Через три года, в 1986 меня ждало отстранение от преподавания в Литинституте, но я наивно надеялся, что идеи метаметафоры к тому моменту обгонят время. Забавно, что в это время ко мне в Малеевку приехал Алексей Парщиков (см. метаметафористы) с просьбой написать предисловие к его поэме "Новогодние строчки" для журнала "Литературная учеба". Я сел на диван и за 10 минут написал манифест "Метаметафора Алексея Парщикова", который в следующем году был напечатан. Этот текст впоследствии обильно цитировался, хотя никто, кажется, так и не понял, что же такое метаметафора. В поэме "Заинька и Настасья" кульминация метаметафоры момент слияния спиральной ракушки улитки из малеевского пруда с огненной спиралью нашей галактики. После этого лета я уже не ездил в подмосковные Дома творчества. Было не до того. В апреле 1984 г. в "Литературном обозрении" появилась статья "На стыке мистики и науки", причем без ведома редактора и ответ. секретаря. Заканчивалась она цитатами из Андропова и Черненко. Так КГБ вступило в открытую битву с метаметафорой.
Звездная книга. Так называлась с древних времен картина звездного неба. Область незаходящих звезд и созвездий именовалась "скрижаль Моисея". Это Полярная звезда и как бы ходящие вокруг неё две повозки - Большая и Малая Медведицы. Большая Медведица - повозка мертвых, увозящая души на небо. "Эй, Большая Медведица, требуй, чтоб на небо нас взяли живьем" (В.Маяковский). Вся мировая мифология запечатлена на небе. Персей, Геркулес, Диоскуры - Близнецы, Дева - Церера, Кассиопея - это античный вариант прочтения. Древнеегипетская звездная книга - это Озирис, Сириус, Изида. Римская Венера в Вавилоне была Астартой - священной блудницей. "И блуднице сияющей сколько хочешь кричи, она свободой отверста, это её почин и вклад в мировое устройство" (Л.Ходынская, "Газета ПОэзия" № 5). Менее известна транскрипция русской звездной книги. Это луна - колобок, который катится по зодиаку. Зодиак - звериный круг - заяц, медведь, волк, лиса. Печется колобок из звездной муки Млечного пути. Царевна-лягушка - это Венера утренняя и вечерняя. Она же волк вечером, а утром - царевна. Царевна-лягушка печет из звездной муки звездный хлеб, ткет из лунного света звездное полотно. Она же царевна-лебедь: "Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит". В русской сказке от её брака с царевичем рождаются дети, у которых "во лбу солнце, на затылке месяц, по бокам звезды частые". Стожары - звездный костер, на котором сжигают Кострому. Небо - свиток, на котором огненными письменами звезд начертаны судьбы мира. Образ станет более понятным, если мы вспомним, что книга в те времена представляла собой кожаный свиток. Сам человек - свернутый свиток небесной книги, кожа - её поверхность. Если свиток развернуть, получится звездное небо (см. Апокалипсис). Древнееврейская притча рассказывает, как римские солдаты сжигали раби Акибу, завернув в его в Тору. "Что видите вы? - спрашивает он учеников, стоящих вокруг. - "Свиток сгорает, а буквы уносятся в небо". Есть четыре книги: душа, природа, Библия и звездное небо. Все четыре говорят об одном. Надо только умело их прочитать. Такова одна из первых метаметафор древности.
Звездослов. "Мечты иероглифы", - говорил А.Фет о звездах. Низами в поэме "Сокровищница тайн" дал описание созвездий, как букв арабского алфавита. В кириллице сохранились звездные начертание букв. Созвездия Тельца - буква А. Очертания созвездия Девы видны в букве Д. Буква Ж повторяет очертания Ориона. Буква И - созвездие Рыб. Н - созвездие Близнецов. Буква О несомненно означает полнолуние, а С - месяц. В китайском языке есть 28 иероглифов по числу лунных фаз одного месяца. Каждый иероглиф воспроизводит очертание части созвездия, в котором пребывает месяц в одну из 28 ночей. Стало быть и другие алфавиты восходят к очертаниям созвездий. Наше тяготение к звездам никак нельзя считать прихотью или случайностью. Здесь некий высший инстинкт, напоминающий о нашем родстве. "И в звездном, нескончаемом, родном он узнает наследье роковое" (Ф.Тютчев). Перекодируя звездное небо в буквы и звуки, мы перемещаем небо в горло. Горлом ощущаем вселенную. У плохого поэта вселенная что кость в горле. У Велимира Хлебникова звезды поют и щебечут в "Зангези" птичьими языками. Написав поэму "Астраль" и закончив её анаграммой "звезда везде", я впервые ощутил, что выговорился до конца.
"Зеркало". Стихотворение (1978) из сб. "Ad verbum". В метаметафоре воспроизводит световой конус мировых событий по Минковскому и Эйнштейну. Читается сверху вниз и снизу вверх, сходясь к горловине - центру - нотам