— Я хочу тебя, — прошептал он. — Говори, что хочешь. Думай, что хочешь, но я тебя хочу.
Вера, окаменев, застыла в объятьях. Единственное, что ей хотелось ответить, — «Да!», бескрайнее всепоглощающее «Да!», которое могло бы разрушить её мир и сотворить заново, подобно Великому Потопу.
Но она ответила:
— Нет…
— Почему? Почему, Вера?
— Я не могу.
— Это… Это какая-то проверка?.. — Сорель отстранился, ещё не веря до конца в то, что услышал. — Я же вижу, что ты…
— Давай не будем, — перебила его Вера. — Не будем торопить события.
— Какие события?
— Я не знаю… — она замешкалась. — Так ведь обычно говорят.
— Кто?
Помолчав, Вера ответила:
— Не знаю. Мы просто мало знаем друг друга.
— А что нам надо знать друг о друге?.. — Лазар бросил этот вопрос в пустоту, не ожидая никакой реакции. Она была ему не нужна, хотя бы потому, что непонятна, какой бы ни была. — Я провожу тебя.
— Хорошо.
В считанные минуты от былой эйфории не осталось и следа: блеск Парижа словно угас, растворился и замёрз. Вера физически ощутила холод, который пробрал её до кончиков пальцев и застрял где-то в груди. Она была твёрдо убеждена, что поступила правильно, отказав, но правота её была липкой, грубой, неприязненной. Лазар тоже будто бы вмиг оледенел, а расстояние между ними выросло в бесконечность, хотя они по-прежнему шли рядом, продолжали беседу. Однако отказ получился отрезвляющим подобно ледяной воде, выплеснутой из ведра на беззащитное к его потоку пламя, которое могло бы поглотить всё кругом, но было уничтожено в самом зачатке.
Впрочем, Вера всё ещё чувствовала его тление. То, как Лазар держал её за руку, как ловил её взгляд, когда она осмеливалась взглянуть в его сторону, как деликатно он подбирал темы для разговора, — заставляло Веру украдкой вздрагивать от усиливающейся тяжести в области живота. Она не могла это объяснить. Вера вообще запуталась в том, что и почему испытывает сейчас. Поддерживая разговор — об искусстве, об архитектуре, о кино, она, тем не менее, ловила себя на мысли, что хочет оборвать все разговоры. Хочет вновь почувствовать тесноту объятий, хочет повторить поцелуй. Но Сорель не предпринимал никаких попыток. И, наверное, к лучшему, потому что точно также Вера знала, что при новой же попытке она его оттолкнёт, не позволит снова завладеть собой. Почему? В этом и состояла главная опасность Лазара — ещё одно согласие на поцелуй могло привести к тому, что Вера не сможет второй раз отказать ему в продолжении вечера.
Глава 9.
— Мы пришли, — сказала Вера, когда они подошли к подъезду. — Спасибо за кофе. И за шоколад.
— Пожалуйста, — ответил Сорель. — Мне было приятно.
— Мне тоже.
— Когда мы снова увидимся? Может, в пятницу?
— Я не смогу. В субботу у меня будет праздник, и мне нужно готовиться.
— Праздник?
— Да. Мы с подругой решили отметить мой переезд…
Зачем она говорила ему об этом? Ведь могла бы придумать любой другой вариант отказа или просто ответить, что занята, без всяких уточнений.
— Вы будете праздновать вдвоём? Никого не позовёте?
Вера ждала этого вопроса. Да, именно его она ждала. Она хотела, чтобы Лазар спросил: «Могу ли я присоединиться?» или ещё что-то в таком роде. Тогда Вера бы объяснила, что это закрытое мероприятие и, к сожалению, её подруга против присутствия незнакомых людей… Но ответила она совершенно иначе:
— Мы зовём всех, кто захочет. Ты тоже можешь присоединиться.
— Во сколько?
— В шесть.
Лазар на секунду призадумался.
— Я пока не могу дать ответ, — заключил он после размышлений. — Но, если для тебя некритично знать точное количество гостей…
— Нет-нет, всё в порядке, — принялась оправдываться Вера. — Можешь ответить позже. Мы живём в пятьдесят четвёртой квартире, на пятом этаже. Окна выходят на противоположную сторону дома. Там довольно уютно…
Она вдруг осеклась. Сорель внимательно глядел ей лицо, отчего её щёки заполыхали. Лазар прикоснулся ладонью к румянцу, и Вера ещё больше растерялась.
— Я позвоню, — проговорил Лазар.
Наклонившись, он запечатлел на Вериной щеке почти дружеский поцелуй, после чего немедленно ушёл. А Вера осталась стоять у подъезда. Ей хотелось зарыдать от такой несправедливости.
Ну, почему? Почему он так поступил?! Она ведь даже пригласила его в гости!
«Да пусть он катится ко всем чертям!» — заорала она сама себе, но вслух не произнесла ни звука.
У неё совершенно не осталось сил на то, чтобы смотреть ему вслед. Всё, что она ещё могла сделать, пойти домой и выплакаться там в подушку. К счастью, Патриции в квартире не отказалось. Куда она пошла и когда вернётся, Вера не имела ни малейшего понятия и в принципе не думала об этом. С порога она побросала в разные стороны надоевшие каблуки, теперь в полной мере ощущая нечеловеческую усталость в ногах, пошла в комнату, закрылась на ключ и упала лицом на постель.