Кеб остановился на фешенебельной улице, и я спрятала рисунки в карман; Шерлок Холмс дважды видел нарисованные мной портреты, и мне не хотелось давать ему зацепку. Я собиралась сжечь эти листы по возвращении домой.
Кебмен высадил меня на углу. Я вышла, спрятала руки в шелковых перчатках в муфту и дождалась, пока он уедет. Турнюр теперь носили только вдовы — и хорошо, что этот неуклюжий силуэт постепенно выходил из моды! — но благородная леди все равно не могла надеть платье без шлейфа. Полы мехового манто и подол юбки, тянувшиеся за мной по заледеневшей булыжной мостовой, указывали на то, что я отношусь к тому слою общества, представители которого разъезжают в каретах. Поэтому я не сдвинулась с места, пока кеб не скрылся из виду. Конечно, доктор Рагостин должен был располагать собственной двухместной каретой и парой лошадей, но хоть средства, оставленные мне матерью, и были приличными, я не могла позволить себе разбрасываться деньгами.
Хорошо, что мне редко приходилось притворяться миссис Рагостин.
Даже очень хорошо, ведь для этого образа я никак не видоизменяла свое лицо. Лиана Месхол могла спрятаться за румянами, светлыми накладными волосами и дешевой бижутерией, а достойная леди не могла.
Мимо прошли два джентльмена в цилиндрах и неодобрительно на меня посмотрели.
— Моя жена сидит дома, где ей и место, а не шляется по улицам, — проворчал один из них.
— Так эта юная леди навлечет беду на свою голову, — согласился его друг. — И сама же будет виновата.
Я не хотела, чтобы эти колкости омрачили и без того пасмурный день, и пропустила их мимо ушей; несмотря на то что часы едва-едва пробили час, фонарщик уже поднимался по приставной лестнице к ближайшему фонарю. В облепленном дымом, туманом и сажей Лондоне день легко было спутать с вечером. На крышах домов пыхтели трубы, похожие на темные свечи, горящие черным пламенем. Рабочие и служанки, спешащие по своим делам, кашляли, задыхаясь от едкого дыма. Я ни капли не сомневалась, что сегодня кто-нибудь да умрет от катара.
Ко мне подошла девочка в обносках и, дождавшись моего кивка, стала спешно подметать передо мной перекресток, избавляя меня от необходимости шагать по саже, пыли, грязи и лошадиному навозу.
Я перешла через дорогу, щедро заплатила малышке — не фартинг, а целый пенни — и, невольно подметая мостовую за собой шлейфом длинной юбки, подошла к дому сэра Юстаса Алистера.
На громадной входной двери висел дверной молоток в форме головы льва. Я скромно им постучала, как и было положено застенчивой миссис Рагостин.
Мне открыла горничная в красивом черном наряде. За ней стоял такой же представительный дворецкий.
— Ее светлость не принимает гостей, — сообщил дворецкий ледяным тоном, и на меня словно повеяло зимним холодом.
— Ее светлости нездоровится? Тогда прошу вас, передайте ей эту карточку и мои соболезнования, — произнесла я голосом невероятно благовоспитанной серой мышки.
Дворецкий хмуро протянул мне серебряный поднос, и я положила на него карточку доктора Лесли Т. Рагостина, научного искателя, на которой было приписано «Миссис».
— Я уже отпустила кучера, — пробормотала я. — Дело крайне деликатное. — Это должно было объяснить отсутствие лакея — или другого слуги, которому положено сопровождать леди. Я зашла в дом — не могли же они оставить прилично одетую девушку мерзнуть на крыльце! — и добавила: — Позвольте обогреться у огня.
Горничная любезно забрала мое манто и муфточку, но шляпу трогать не стала; шляпка леди, водруженная на бережно сделанную прическу, оставалась на месте до самого вечера. Мне подумалось, что сейчас, находясь в помещении в шляпе и в перчатках, я выгляжу до смешного аристократично.
Дожидаясь ответа в маленькой гостиной, я гадала, согласится ли леди Теодора — так звали жену сэра Юстаса; их адрес я нашла в справочнике Бойлса в бюро доктора Рагостина на странице «Алистер, сэр Юстас, баронет», — так вот, согласится ли Теодора меня принять. Вполне возможно, что несчастная мать ухватится за эту соломинку. Впрочем, гордость может перебороть отчаяние и соломинка покажется ей уже не столь привлекательной.
Мне оставалось только представлять, какой разговор ведется наверху, и надеяться, что дворецкого впечатлили мое поведение и внешний вид и что леди поймет, в чем суть профессии научного искателя.
Я услышала тихое покашливание и обернулась. В дверях маленькой гостиной возник дворецкий и, неодобрительно взглянув на меня, сказал:
— Леди Теодора не готова принять вас в маленькой столовой и просит подняться на несколько минут в ее будуар.