Меня высадили прямо перед нужным мне домом, и я попросила кебмена подождать, так что его крупный четырёхколёсный экипаж остановился между мной и резиденцией доктора Джона Ватсона. Дело в том, что прямо через улицу от Ватсонов сдавалась комната.
Я постучала дверным молотком и мысленно воззвала к Фортуне, чтобы окно в интересующей меня комнате выходило на эту сторону.
Оно выходило.
Превосходно.
В остальном же комната оставляла желать лучшего: холодная, голая, безрадостная, с твёрдой и узкой как доска кроватью и несговорчивой хозяйкой с суровым прищуром, которая заломила слишком высокую цену. Неудивительно, что съёмщиков так долго не находилось. Я немного поторговалась, но только для виду — на самом деле мне пришлось бы согласиться на любые условия — и наконец обменяла немаленькую сумму на ключ от двери.
Видите ли, следующим утром мне было необходимо здесь затаиться. Со времени моего визита к миссис Ватсон прошло полдня, и ей вполне могли доставить очередной подозрительный букет, но я не сомневалась, что злопыхатель отправит по меньшей мере ещё один, и не хотела его прозевать.
Кучер отвёз меня к станции Олдгейт, и, отпустив его, я вошла на станцию, вышла через другую дверь и поймала другой кеб. Для меня подобные предосторожности стали обыденностью. Кебменов нередко расспрашивают об их пассажирах, а я была беглянкой, скрывающейся от величайшего детектива в мире, и осмотрительность мне уж точно не помешает.
Второй кеб доставил меня на улочку Ист-Энда, куда я обычно предпочитала возвращаться пешком — к пансиону. Я попросила кучера подождать у входа и поспешила собирать вещи, попутно объясняя встревоженной и растерянной миссис Таппер, стоящей на пороге моей комнаты, что происходит.
— Я на пару дней поеду в гости к тётушке.
— А? — Она поднесла рупор к уху.
— Я еду в гости к тётушке!
— А?
Она широко распахнула водянистые глаза, изо всех сил напрягая слух, но не решаясь подойти ближе. Наверное, ей было странно наблюдать за миловидной девушкой, бросающей в сумку одежду страшненькой на вид постоялицы, которая последний месяц носа не казала из своей комнаты. Вполне возможно, миссис Таппер гадала, не сошла ли я с ума, не представляю ли угрозы для общества и не вызвать ли ей констебля.
— А? Кудай-то вы в темнотищу такую собрались?
— Еду! Гости! Тётушка! — крикнула я прямо в рупор, после чего взяла в каждую руку по сумке и выскочила за дверь.
На следующее утро — воскресное — я приклеила родинку и нанесла на лицо румяна и пудру, чтобы выйти на улицу в образе обворожительной девушки; должна сказать, эта маскировка отнимала много сил: даже леди, собираясь в церковь, тратили меньше времени на то, чтобы прихорошиться. К счастью, парик пока сохранял форму и причёсывать его не было нужды. Я водрузила его прямо со шляпкой на столбик кровати, где он ждал своего часа — я собиралась надеть этот тяжёлый жаркий инструмент пыток в самый последний момент. Чтобы меня не увидели без парика, я попросила мою противную хозяйку принести завтрак наверх и оставить поднос у двери. Затянув корсет, чтобы создать силуэт песочных часов, и нарядившись в соблазнительное плиссированное платье цвета парижской зелени, я села у окна с биноклем и, прячась за кружевными занавесками, принялась наблюдать за улицей и в особенности за домом Ватсонов.
Важнее всего было скрыть мой внезапный переезд. Пройдёт несколько дней — и я смогу спокойно попадаться на глаза соседям. Миссис Ватсон не слишком удивится, если мисс Энверуа подойдёт к ней, расскажет, что заметила табличку «Сдаётся комната» на другой стороне улицы — вот везение, ведь она как раз искала новое жильё! — и спросит, нет ли новостей о пропавшем докторе Ватсоне.
Правда, я надеялась, что через несколько дней смогу вернуться в Ист-Энд, поскольку в первые же часы слежки мне всё это уже сильно наскучило. На улицах в «приличном районе» ровным счётом ничего не происходило.
Вскоре появилась процессия вычищенных до блеска кебов — ведь чистота здесь приравнивалась чуть ли не к святости. Это приехали с воскресной службы мои новые соседи, включая миссис Ватсон.
Я обратила внимание, что миссис Ватсон остановилась погладить запряжённую в экипаж лошадь; женский пол обычно не рисковал подходить к лошадям, боясь запачкать парадно-выходное платье. Я с восхищением и сочувствием посмотрела на обаятельную супругу доктора Ватсона; она была в чёрном, будто уже скорбела по мужу.
Прихожане разошлись по домам, и почти час ничего не происходило.