— Добрый день. Очень рада встрече. — Я зажала монетку между пальцами, словно конфету. — Я случайно заметила, как ты принёс к дому Ватсонов красивый букет.
Мальчик посмотрел на медный кругляшок и осторожно произнёс:
— Не знаю никаких Ватсонов.
— Тогда как ты узнал, куда тебе надо?
— Дядька сказал мне номер.
— Какой дядька?
— Ну, тот, который нос снял.
Теперь у меня гудели не только ноги, но и голова. Однако я снова кивнула со знающим видом, не сказала, что снять нос физически невозможно.
— Как вы встретились?
— Он меня подозвал. — Мальчишка махнул рукой, изобразив жест, которым обычно подзывали к себе какого-нибудь уличного бездельника, чтобы он отнёс по адресу свёрток или письмо, придержал лошадь за уздцы или ещё как-нибудь услужил.
— Он сидел в двуколке или в «собачьей тележке»? — уточнила я.
— Нет! Эт’ была хорошая, блестючая карета — нормальная, с лошадьми.
Я не стала ему объяснять, что в «собачью тележку» тоже запрягают лошадей, просто там под сиденьями есть место для собак.
— Фаэтон? Брогам?
— Не слыхал ни о каких тонах и рогах. А карета чёрная была, красивая, с жёлтыми спицами в колёсах.
Под это описание подходила половина экипажей в Лондоне.
— Ты заметил герб? Что на нём было — мантия, щитодержатели?
— Точно, мантия на нём была, — кивнул мальчишка, явно пропустив мимо ушей непонятное слово «герб». — Ну то бишь плащ какой-то. А держал он не щит, а эт’, цветы, конешно. В одну руку мне их дал, а в другую два пенса сунул.
Он явно перестал меня бояться и потому разговорился, что сыграло мне на руку: у меня у самой пропал дар речи. Как прикажете расспрашивать такого дурачка с чересчур большой головой на чахлом тельце?
— Мм... И как выглядел этот человек?
— Как? Ну как всякий жентельмен. Морда вытянутая, бородка жиденькая, шляпа высокая. Только нос он снял.
Вот опять!
— Снял? — уточнила я, стараясь не показывать своего удивления.
Очевидно, мне это удалось. Иначе бедняга, наверное, не смог бы вымолвить ни слова и оцепенел бы от кошмарных воспоминаний. Он поспешно выпалил:
— Хватил им об дверь — ну когда голову высунул, штоб цветы мне дать. А нос возьми да упади ему на колени. Уж не знаю, чего я сильнее испугался — шо нос отвалился или шо дядька этот его подхватил, потряс им и сказал: мол, цветы отнеси быстрее, а не то приду за тобой и тебе нос оторву, да и глазёнки твои заодно выдеру.
— Мм... А крови на нём не было?
— Нет! — Мальчик вздрогнул. — Лицо было прям как из воска лепленное.
— А что осталось на месте носа?
— Ничегошеньки! Ну то бишь щели одни, как у скелета. — Бедняга поёжился.
— Щели?
Больше подробностей я не добилась: мальчишка уже дрожал всем телом и смотрел на меня глазами, полными ужаса.
— Пожалста, вы не сымайте ни волосы, ни уши — ничего не сымайте!
— Да что ты — с чего бы мне это делать? А потом он прикрепил нос на место?
— Не знаю! Я ноги унёс! С букетом управился, а потом вы за мной погнались! — Мальчишка всхлипнул и расплакался. Он не ревел, как юный варвар, а горестно, отчаянно скулил. Очевидно, эта зловещая встреча потрясла его до глубины души. — А зачем вы за мной гнались-то?
— Не важно. — Я поднялась на ноги, чувствуя на себе осуждающие взгляды прохожих, протянула мальчику не пенни, а целый шестипенсовик — из сочувствия к его горю. Я поняла, что больше от него ничего толкового не добиться.
Толкового? Как будто в том, что он мне рассказал, был хоть какой-то смысл!
Глава девятая
Я ВЕРНУЛАСЬ В СВОЁ ВРЕМЕННОЕ ЖИЛИЩЕ самым сложным, извилистым путём, стараясь никому не попадаться на глаза, и попросила хозяйку нагреть воды. Пока я мылась, переодевалась в чистую одежду, тёрла щёткой подол испачканного платья, причёсывала парик и укладывала его в модную причёску, я думала.
Точнее, пыталась думать, а на самом деле размышляла, как человек мог лишиться носа. Кажется, в эпоху Возрождения один датский астроном потерял свой нос в дуэли, но сейчас все сражались на пистолетах, а не на мечах. К тому же в Англии дуэли были запрещены, и хотя в некоторых далёких маленьких странах на континенте их всё ещё практиковали, сложно было поверить, что нос могли отстрелить из пистолета. Впрочем, отбрасывать такую возможность нельзя. После того как датский астроном — я наконец вспомнила его имя, Тихо Браге, — из-за дуэли лишился части носа, он поставил себе протез из серебра.