Прихрамывая, я поднялась к себе в комнату и с нескрываемым наслаждением стянула с измученных ног модные сапожки. За ними последовали парик и платье из персиковой тафты с белыми бантиками из шёлковой ленты: вместо него я надела тёмную невзрачную шерстяную блузу и такую же юбку. На натёртые ступни я натянула плотные носки, а затем восхитительно удобные чёрные сапожки. Смывать макияж у меня не было времени, и вместо этого я натёрла лицо золой из камина. Преобразившись в обычную уличную простушку, я спрятала в корсет самый длинный кинжал и, набросив на голову выцветшую чёрную шаль, спустилась по лестнице. Миссис Таппер взглянула на меня в замешательстве, но я даже не обернулась и молнией вылетела за дверь.
Глава двенадцатая
— Кеб! — властно крикнула я при первой же возможности.
Кучер, сам далеко не благородных кровей, с неприязнью посмотрел на подзывающую его дурнушку из трущоб:
— Эт’ ты мне?
Я бросила ему золотую монету, и он сразу умолк.
— Перекрёсток Стрэнда и Сент-Мэри, — сказала я, забираясь на сиденье. Ему не полагалось знать, куда мне на самом деле надо, а этот перекрёсток находился достаточно близко к Холи- велл-стрит. — Если доедем за десять минут, получите ещё соверен.
— Да, мэм! — В определённых случаях крупная монета давала больше преимущества, чем неземная красота. — Вы, канеш, обратились по адресу. Мы с моей старушкой Вожатой домчим вас быстрей трамвая.
Когда его кобыла — дряхлая, несчастная и с шеей, как у овцы, — понеслась рысью, я откинулась на сиденье, стараясь не обращать внимания на ужасную тряску и думать не о том, что прочла о бессердечных кебменах в «Чёрном красавчике», а о том, что ждёт меня на Холивелл-стрит.
Мне претила мысль сломя голову нестись в неизвестность, но наш сегодняшний разговор с Пертелоттой, точнее с миссис Кипперсолт, и её бурная реакция дарили мне прекрасную возможность, которой могло уже не возникнуть.
Она наверняка выплеснет злобу на своего мужа — «Што ты опять натворил?!», и если я проследую за ней тенью, мне, может быть, удастся подслушать их разговор и узнать ответ — хотя пока я и не знаю как.
Кроме того, важно было увидеть мистера Кипперсолта своими глазами. Я долго пыталась представить себе его внешность и хотела подтвердить или опровергнуть свои предположения.
Допустим, его лицо было изуродовано на войне или вследствие несчастного случая, и в том числе он потерял большую часть носа.
Допустим, стремясь скрыть свой недостаток, он в совершенстве овладел искусством грима и использованием резиновых протезов и открыл специальный магазинчик, чтобы всегда иметь доступ к нужным средствам.
Мог ли этот безобразный человек жениться на совершенно непривлекательной девушке, возможно, амбициозной уроженке Ист-Энда, у которой не было выбора, чтобы обеспечить себе домашний комфорт?
Если она вышла за него ради перспективного будущего, а не по любви, эта необычная девушка вполне могла усердно трудиться, чтобы затем получить магазинчик во владение.
Не рассержен ли «Шантеклер», что его сместили? И настолько, что...
Что? Решил отыграться на докторе Ватсоне?
Какую обиду он мог затаить на доброго врача?
Подождите-ка. Возможно, несчастный винил доктора Ватсона в потере носа? Предположим, инцидент произошёл во время Второй англо-афганской войны, где Ватсон служил армейским хирургом? И именно Ватсон ампутировал его пострадавший нос?
«Превосходно», — мысленно похвалила себя я, довольная разумными и закономерными выводами.
Мой кеб, несшийся по улице, опасно раскачиваясь, резко затормозил на углу Стрэнда.
Я выскочила на улицу ещё до того, как он полностью остановился, и бросила кучеру соверен, хоть у меня не было часов и я не могла проверить, вовремя ли он доставил меня на место.
Вовремя.
Тяжело дыша, я остановилась у Холивелл-стрит и заглянула за угол. Миссис Кипперсолт как раз опускала жалюзи. Вернувшись в магазинчик, она заперла окна, чтобы никто не прокрался туда ночью.
Последние лучи солнца — чудо, что оно решило в кои-то веки осветить Лондон, — грели остроконечные крыши старых зданий. Я замерла в ожидании, не сводя глаз с двери, готовая к тому, что в любой момент миссис Кипперсолт выйдет на улицу в пальто, шляпе, перчатках и с зонтиком, закроет дверь на ключ и отправится домой.
На город опустились сумерки, а я всё ждала.
Миссис Кипперсолт не выходила.
Куда же она пропала? Неужели... Нет, не может быть!.. Вышла через чёрный вход?
Маловероятно: ведь покосившиеся здания — «гнёзда» нищих обитателей Холивелл-стрит — стоят «плечом к плечу», плотными рядами, а верхние этажи соприкасаются друг с другом, и проходы между домами, или, правильнее сказать, тоннели — узкие, как канава у дороги, — не освещены фонарями и грязные, как та сточная канава, и в них шныряют крысы и люди, которых уже сложно назвать людьми. Вряд ли миссис Кипперсолт по доброй воле отправилась бы в эту «наземную канализацию» — разве что ей не терпелось познакомиться с Джеком-потрошителем.