— После того как ма умерла, я всё для тебя делала.
В это легко поверить. Мне с самого начала показалось, что в Пертелотте есть нечто материнское. Судя по всему, она ещё в раннем детстве взяла на себя обязанности матери.
Я вытянула шею, пытаясь заглянуть в окно. Сначала мне ничего не было видно, кроме кружевных занавесок, но я подалась вперёд и сумела разглядеть смутные очертания убогой неприглядной комнаты — гостиной. Правда, сёстры не сидели в креслах — очевидно, они вскочили на ноги, разгорячённые спором. Пертелотта стояла ко мне спиной, уперев руки в пышные бока и отчасти закрывая собой Флору. Всё, что я выяснила, — это что Флора крепко сбита, как и её сестра, и одета в простые блузку и юбку, опять же как сестра. Я могла только предполагать, что лицо у неё такое же круглое и некрасивое.
Теперь гневный монолог произносила Пертелотта.
— Всю жизнь пытаюсь вину загладить, — кричала она, — всю жизнь! Даже муженька вот уховорила делом этим заняться, штоб тебя в порядок привести...
— Да ты просто хотела меня замуж выдать и с рук сбыть!
— Я хотела сделать тебя счастливой, достойной женщиной — а ты што? Стала наряжаться в штаны, бороду приклеивать...
Надо же! О, она просто обязана быть отправителем зловещих букетов! Я прижалась к стеклу, надеясь увидеть её лицо.
— ...и бродить чёрт знает хде! — гремела Пертелотта.
— Надо ж было ихрать роль твово муженька, сестрица!
— Нет, не надо! Эт’ ты не дашь никак ему покоиться с миром, ты злая, извращённая...
— Ты ужасная, не я, — отрезала Флора. Несчастная, ей не хватало стержня. — По крайней мере, мужчинам позволено...
— ...идти против природы?! Сколько раз я просила тебя сидеть дома, пока я работаю?! А ты снова за своё! Я уж думаю собственноручно упрятать тебя в «Колни Хатч»!
Флора издала гневный рёв и бросилась на сестру. Я увидела её лицо — и сразу же об этом пожалела: она сорвала свой нос и принялась размахивать им перед Пертелоттой, словно оружием.
— Ну попробуй — посмотрим, што у тебя получится! Давай попробуй!
Другой рукой она сорвала грим с губ и щёк. Её лицо, если его можно было так назвать, походило на уродливую массу слизней.
— Ты об ‘том пожалеешь! Ты — и врач, который подпишет дрянную бумагу!
Я с трудом понимала, о чём говорит Флора: всё моё внимание притягивали её кошмарные черты — бугристая плоть с дырками вместо рта и носа. А глаза, хоть и здоровые, казалось, забыли, что значит плакать, и в них горела жажда убийства. Эти сухие глаза поразили меня не меньше изуродованного лица; я оцепенела — и в это время её взгляд упал на окно.
Я почувствовала себя глупой рыбёшкой, которая, привлечённая светом фонаря, поднялась на поверхность тёмного озера.
Флора завопила, как хотелось завопить мне при виде её лица, и показала на меня пальцем.
Я успела пригнуться раньше, чем Пертелотта обернулась.
Одна из сестёр — не скажу точно какая — выкрикнула ужасно неприличное ругательство.
Я бросилась прочь, но на узком выступе было особо не развернуться, и я не могла вернуться тем же путём, которым пришла. Ринувшись навстречу неизвестности, я обогнула здание и поползла по карнизу, словно огромная гусеница, раскачиваясь из стороны в сторону. В один момент я чуть не свалилась из-за проклятой юбки: нет, всё-таки девушек заставляют носить длинные юбки исключительно ради того, чтобы они не могли сделать ничего путного.
Окно распахнулось, и, кажется, Пертелотта рявкнула громким голосом, достойным стаи гончих:
— Полиция! Помогите! Храбитель! Полиция!
С улицы раздался свисток констебля, призывающий на помощь его напарников. Со всех сторон ему ответили такими же свистками. В доме загремели шаги: сёстры спускались вниз по лестнице.
Они подозревают, что я тоже спущусь.
А значит, я должна поступить иначе. Подняться.
Сказать не значит сделать. Юбка облепила мне ноги, а без фонаря в кромешной тьме я не могла ничего разглядеть. Однако на следующем углу мне повезло наткнуться на водосточную трубу; я схватилась за неё обеими руками и принялась карабкаться по ней, как матрос по мачте. Соседи Перте- лотты вывалили на улицу, подоспели констебли, и ужасный шум — крики, вопли, свист, цокот копыт, топот — вселил в меня такой ужас, что я нашла в себе силы, о которых раньше и не подозревала. Я быстро добралась до самого верха трубы — и уткнулась в очередной выступ, нависший над магазинчиком. Словно в тумане я подтянулась и перемахнула через него, как испуганная мастифом кошка.
Передо мной оказалась очередная стена. Неужели мне никогда не найти прибежища на крышах?! В отчаянии я стукнула по ней кулаками — но только испачкала руки в штукатурке. По узкому карнизу я поспешила в темноту, подальше от улицы. Я больше не ползла по черепице, дрожа и покачиваясь, — нет, я неслась вперёд, стараясь не поддаваться страху и не глядя, куда ступаю. Видимо, безумие заразно.