— Моя милая пугливая сестра, — насмешливо и как будто печально произнес Шерлок, — ты напоминаешь мне дикого пони с вересковых пустошей. Что ж — до встречи.
И он, прихрамывая, ушел.
Глава тринадцатая
Я избавлю любезного читателя от подробного пересказа дальнейших событий той ночи. Скажу лишь, что после того, как я проводила глазами кеб моего брата, на меня нахлынула волна неожиданных и сильных эмоций, словно внутри меня взорвался Везувий, и всю дорогу до Ист-Энда я безутешно рыдала, а оказавшись в своей постели, почувствовала себя настолько изможденной, что заснула сразу, как только голова моя коснулась подушки. А утром снова расплакалась и не смогла спуститься к завтраку. Смысла одеваться не было, и я осталась в ночной сорочке. Затем меня одолел внезапный страх: вдруг Шерлок проследил за мной до пансиона?! Я резко поднялась с кровати и, дрожа от ужаса, выглянула в окно. Шерлока там, разумеется, не было — к моему, как ни странно это прозвучит, разочарованию.
Бессвязные мысли носились в голове, словно перепуганные куропатки: ночная вылазка ни к чему не привела; я не могу спасти беззащитную леди Сесилию; не может прийти к ней на выручку и Шерлок с больной — надеюсь, все же не сломанной — ногой... Интересно, обратился ли он к доктору Ватсону, чтобы тот его осмотрел, и почему брат не взял Ватсона с собой, отправляясь к дому Мергансеров? И где злодеи держат бедную жертву? И где сейчас моя мать и не угрожает ли ей опасность?.. Не думай о маме! Успел ли Шерлок поговорить с Майкрофтом? Майкрофт, чтоб ему пусто было, не постесняется сообщить Шерлоку название «общественного места». Придется держаться как можно дальше от первой Общественной дамской комнаты Лондона и не надевать больше костюм ученой, в котором он меня видел. После каждой новой встречи с кем-либо из братьев у меня оставалось все меньше вариантов маскировки. Теперь я вынуждена была избавиться и от твидового костюма: Шерлок мог его запомнить. Мама оставила в Фернделл-холле свой твидовый костюм... нет, ну почему я опять думаю о маме?! Лучше бы моим законным опекуном был не Майкрофт, а Шерлок: мне казалось, что он проявлял ко мне больше понимания и сочувствия... Нет. Никому из них доверять нельзя.
Многое ли узнал обо мне Шерлок прошедшей ночью? Слишком многое; какая же я глупая, зачем провела с ним столько времени! Теперь ему было очевидно, что я держу при себе разные полезные вещицы, но видел ли он, где именно? Разглядел ли в темноте мою подозрительно пышную фигуру? Догадался ли о подкладках на грудь и бедра, о корсете? Помилуйте, мне что, опять искать себе новую личину?! Притвориться, например, гадалкой из цыганского табора, лишь бы обвести его вокруг пальца?
И при этом мне очень хотелось снова с ним увидеться. Прогуляться по мощенной булыжником лондонской мостовой, поболтать о том о сем.
Сколько вопросов крутилось у меня на языке! И почему я не задала их вчера! Слышал ли он вести из Фернделл-холла, нашего родового поместья, где мы оба выросли? Как дела у дворецкого Лэйна, у кухарки, миссис Лэйн, у их недалекого сына Дика, у более сообразительного колли Реджинальда? Как там деревенька Кайнфорд? Как поживают доктор Ватсон и миссис Ватсон, все ли хорошо у милой миссис Хадсон, хозяйки Шерлока, у которой он снимал комнаты, и с которой я имела удовольствие познакомиться в тот день, когда выкрала у брата свою брошюрку с шифрами? И, раз уж речь зашла о брошюрке — дорогой брат, что ты нашел в Фернделл-холле, когда осматривал мамину комнату? Что мама спрятала для меня за зеркалом?
У меня сжалось сердце, переживания тут же забылись, и в груди снова все закипело с удивительной силой, словно там извергался вулкан. Мой ум терзал один-единственный вопрос: оставила ли мама мне послание?
Казалось бы, вопрос совершенно непрактичный. Однако для меня в этот момент не было ничего важнее: я наконец осознала, почему так и не начала поиски мамы.
Почему не решалась с ней увидеться.
И какой дочерью я была: одержимой страхом.
Конечно, я понимала, что небезразлична матери, но сомневалась, захочет ли она меня видеть...
Не будь трусихой, Энола. Скажи это вслух. Или хотя бы про себя.
Глупо ли верить, что мама меня любит?
Но если она все же оставила записку в зеркале...
Весь день я мучилась этим вопросом, и он заполнил мой разум, поглотив все остальные мысли, как кипящая лава поглотила Помпеи. Откладывать больше не было сил. Меня будто жгло изнутри. Казалось, жизнь потеряет смысл, если я не получу хоть какой-нибудь весточки от матери.