— Сесилия, прекрати.
— Почему ты сама надела платье? Оно же все помялось. Немедленно встань.
Я изобразила судороги.
— Прекрати этот глупый цирк, Сесилия! Что с тобой не так? Покажи мне свое лицо. — Одна из гарпий наклонилась приподнять мою вуаль.
Разумеется, у нее ничего не вышло — ведь я накрутила ткань на пальцы и теперь крепко ее держала. Интересно, далеко ли уже леди Сесилия? На первый этаж она наверняка спустилась; возможно, даже вышла во двор?
— Сесилия! Отпусти фату! — закричала одна из сестер и попыталась вырвать ткань из моих цепких рук.
— Хватит, Отелия! Ты ее порвешь! Это же лучший тюль в Лондоне!
— Тогда заставь ее поднять фату!
— Сесилия! — Акилла больно сжала мои плечи. — Делай как тебе велено.
Вместо этого я начала так биться в судорогах, что со стороны на меня, должно быть, было жалко смотреть.
— Сесилия!
Обе дамы ахнули и принялись трясти меня за плечи — к моему полному удовлетворению: пусть трясут в свое удовольствие, мне бы только не произнести ни звука, чтобы не выдать свой голос, пока они надо мною измываются. Чем дольше они пытаются добиться от меня ответа, тем больше у Сесилии времени на побег.
Однако не прошло и нескольких минут, как нас прервали.
— Что с ней такое? — проревел мужской голос, несомненно принадлежащий барону.
Отелия и Акилла взвизгнули, возмущенные столь внезапным вторжением мужского пола, и резко развернулись к двери.
— Дагоберт! Брамуэлл! — пропищала, полагаю, Акилла. — Вы что здесь делаете?!
Помилуйте, их там двое?! Я сощурилась и в самом деле разглядела сквозь фату смутные очертания двух здоровяков в парадных костюмах.
— Дженкинс сказала, что надо выбить дверь, — объяснил барон. — Сесилия вас не слушается?
— Мне кажется, она потеряла рассудок!
Благодаря моему страху перед бароном мне стало еще легче изображать сумасшедшую, и я начала еще энергичнее раскачиваться на стуле, при этом даже испуская слабые стоны.
— Сначала она упала в обморок — или притворилась, что упала, — продолжила баронесса, — потом заперла дверь и сама переоделась в наряд для церемонии, а теперь — ты посмотри на нее! Все кивает и кивает, как...
Баронесса Мергансер резко осеклась и после недолгой паузы уверенно произнесла:
— Дженкинс, приведи сюда викария.
— Да, миледи, — пролепетала горничная и унеслась вниз по лестнице.
— Брамуэлл, иди встань рядом со своей невестой.
— О чем вы, мама? — капризно протянул ее похожий на жабу сын.
— Делай как я сказала! Видишь, в каком она состоянии? Уверена, ей станет только хуже: хочешь, чтобы нам пришлось нести ее в часовню на руках? Нет, пусть уж церемония летит ко всем чертям — вы поженитесь прямо здесь и сейчас.
Глава восемнадцатая
— Отличная мысль! Ха-ха! — проревел барон.
В эту кошмарную минуту я наконец поняла, почему мне не хотелось прятаться в белом платье невесты. Меня смущало слово «узы» в словосочетании «брачные узы». И сейчас я была узницей. Беспомощной, загнанной в угол...
Глупости, Энола. Ты и одна прекрасно справишься. Подумай.
Все же, несмотря на то что меня сильно напугал этот неожиданный поворот событий, положение мое на самом деле никак не изменилось. Как и до этого, мне необходимо было в определенный момент скинуть платье и убежать быстрее ветра. Пока мы все ждали викария, я постанывала и попискивала, дергалась и раскачивалась, изо всех сил стараясь сойти за ненормальную, но в действительности на душе у меня было спокойно и я даже предвкушала незабываемую и забавнейшую сцену.
Как и моему брату Шерлоку, мне очень нравились драма и эффектные выходы. Я собиралась играть роль сумасшедшей до самого последнего момента, когда меня попытаются заставить сказать «Да». На вопрос викария я абсолютно трезвым, спокойным голосом отвечу «Совершенно точно нет», а когда все разинут рты от удивления — почему это я так категорично отвергаю очаровательного Брамуэлла? — изящно и быстро поднимусь со стула, сорву маскировку и выйду из комнаты.
Или, если быть честной, побегу со всех ног.
Без обуви?
Что ж! Колебаться нельзя: пан или пропал. Сесилия наверняка уже спаслась, и все это по крайней мере было не зря. Обо всем этом я рассуждала, не забывая раскачиваться, дергаться, тяжело дышать и иногда стонать — для большего эффекта. У свадебного платья был модный сейчас высокий воротник, плотный, как сталь, и украшенный бусинами — про себя я назвала его собачьим ошейником, — и он терся о мочки ушей, что было довольно болезненно и сильно меня раздражало. Я шипела от боли и ежилась всякий раз, когда он задевал мои уши, так что, пожалуй, мое представление удалось во многом благодаря этому омерзительному инструменту пыток.