Это немного успокоило меня перед грядущей встречей с ним — за чаем, кто бы мог подумать! — которая вселяла в душу тревогу и смятение. Теперь, вспоминая бледный рассвет, усталое, серьёзное лицо Майкрофта, свои чувства и слова цыганки, я не понимала, зачем столь безрассудно и необдуманно приняла предложение братьев провести свой день рождения вместе. Разве не глупо вот так жертвовать свободой, идти туда, как овечка на заклание? Разумеется, я сдержу слово, но всё же... Поверить в гадание цыганки! Позор, Энола! — отчитала я себя, подбирая серые перчатки в тон сапожкам. А потом ещё раз взглянула на своё отражение, вздохнула — и отправилась ловить кеб.
Лишь благодаря перчаткам я не грызла ногти во время этой короткой поездки.
А на Бейкер-стрит, когда я увидела на тротуаре перед двести двадцать первым домом впечатляющий отряд велосипедов, все тревоги улеглись.
Там же стояли мои братья, но сейчас меня больше интересовали велосипеды, и я поспешила к ним сразу после того, как расплатилась с кебменом.
— Зачем ей это? — пробормотал Майкрофт.
Шерлок пожал плечами:
— Она просила велосипеды, и я не мог отказать.
— Этот! — воскликнула я, запоздало поднимая голову, чтобы поздороваться с братьями. — Здравствуй, Майкрофт! Здравствуй, Шерлок! — Я выкатила нужный велосипед и сняла перчатки. — Мы с мамой ездили точно на таких же. В целом диаметр у всех примерно одинаковый, но предлагаю начать с этого. — Я извлекла из лифа, самого надёжного женского тайника, мамино зашифрованное сообщение.
— Ах, так в её безумии есть метод!— воскликнул Шерлок, повторяя фразу, которая в одном из рассказов о великом сыщике относилась к нему самому.
Ответа Майкрофта я не уловила: всё моё внимание занял велосипед. Сначала я решила обмотать полосками бумаги раму, соединяющую руль и колёса, но вскоре выяснила, что ошиблась, и тихонько выругалась себе под нос.
— Право, дорогая сестра, — с лёгким укором произнёс мужской голос у меня за плечом, и я хотела было рассердиться, когда вдруг поняла, что слова эти, нежные и вовсе не осуждающие, принадлежали не Шерлоку, а Майкрофту. Сегодня Шерлок вёл себя более напыщенно. — Если учитывать нрав нашей матери, можно смело предположить, что для неё самая важная деталь велосипеда — та, что позволяет им управлять.
Я закатила глаза — он этого, конечно, не увидел, поскольку стоял у меня за спиной, — и стала накручивать бумажки на руль.
И тут же забыла о своём раздражении, когда буквы начали складываться в осмысленные слова. К сожалению, длины руля хватило лишь на малую часть послания:
...Нельзя быть в первую очередь матерью, а уже потоп личностью; ни семья, ни муж, ни дети не должны, как это часто случается, лишать женщину её самодостаточности и стремлений. Я решила, что, если не буду верна себе, материнство моё получится обманным...
Шерлок обошёл велосипед и прочёл строки с другой стороны:
Я не могу быть той, кем не являюсь, но, возможно, мне не следовало становиться матерью. И неудивительно, что твои братья до сих пор холосты...
— Помилуйте, что за письмо! — воскликнул Майкрофт. — И, похоже, мы прочли середину. Насколько я понимаю, там ещё три полоски? Попробуем определить, какая из них первая?
— Разумеется, — согласился Шерлок. — Прошу, отправь слугу за карандашом и бумагой. Мы с Энолой будем читать, а ты — записывать.
Так моё праздничное чаепитие началось с расшифровки скиталы на тротуаре перед домом 221 по Бейкер-стрит. Избавлю любезного читателя от подробного описания наших мытарств и скажу лишь, что мне было приятно и даже радостно трудиться над разгадкой головоломки вместе с братьями. Впрочем, счастье моё было недолгим: его грубо оборвало начало маминого письма.
Милая моя Энола,
Если ты получила это послание, значит, меня уже нет в живых...
Глава двадцать первая
Я ПРОЧЛА ЭТО ВСЛУХ, И МОЙ ГОЛОС предательски дрогнул. Мы затихли — хотя шум улицы, естественно, никуда не делся. Шерлок и Майкрофт не знали что сказать. Или ждали, пока заговорит «милая Энола».