— Вы уверены, что хотите включить болевые ощущения?
Пауза.
— Изменения приняты. Текущий порог боли — 30 %.
"Они там что, управляют вообще всем, чем хотят?" — мелькнула паническая мысль, но тут опять замигал проклятый таймер. Следующий план действий представлялся достаточно простым: открыть дверь и бежать.
Сказано — сделано.
Только вот скорость передвижения у игрока нулевого уровня оказалась едва ли не такой же, как у зомби, некоторые из которых были очень даже резвые. Майкл бросился изо всех сил, но стойкое ощущение того, что ноги запутались в одеяле, превратило рывок в нечто крайне неубедительное. Естественно, попытка провалилась, а настройки болевых ощущений показали, насколько все в действительности плохо. Но тут блеснул первый лучик надежды. Очередное возрождение сопровождалось рядом системных сообщений!
— Ваша "Устойчивость к Рваным Ранам" повышена на 0.1 процента.
— Ваш иммунитет к инфекции повышен на 0.01 процента.
Стало быть, если так дальше продолжать, то можно… Сойти с ума! Только псих будет бросаться в лапы смерти вновь и вновь, ради таких вот радостей. Но у Майкла попросту не было выхода, поэтому он раз за разом открывал дверь, покуда не иссяк. В мозгах, от постоянного страха и боли стало совсем мутно — очередной залитый кровью экран стал причиной истерики. Некая защита у вирткапсул имелась, но то были не крякнутые[1] аппараты, они работали, как положено, а чего следует ожидать от подпольного "клуба острых ощущений"? Майкла могла встретить самая печальная участь, если бы его не извлекли из капсулы и не отнесли на лавку, где благополучно оставили.
В голове стоял жуткий шум, за внезапный прорыв эмоций хотелось провалиться сквозь землю. Такое бывает, когда в конце истерики осознаешь, что стоило бы вести себя посдержаннее. Но сделанного не воротишь. Тем временем к пострадавшему подошла целая делегация, состоящая из программиста, принявшего темную сторону, о чем свидетельствовали его сальные, черные патлы до плеч, козлиная бородка весьма жидкого состояния и крысиные черты лица. По обе его стороны замерли два амбала мексиканской наружности. В беседу вступил программист:
— Все, что мы смогли с тебя поиметь — это мятая сотка, которой даже задницу подтереть противно, — Патлатый был явно недоволен, а при таком сопровождении вел себя уж чересчур нагло, даже плюнув себе под ноги, но густая слюна превратила этот брутальный поступок в акт позора.
— Да я травки взял на десятку! — возмутился Майкл, его трясло, в глазах все еще стояли слезы.
— Слышь, ты дуру-то не гони, — программист явно не владел ситуацией, говорить с людьми, скорее всего, не входило в его прямые обязанности, — Ты пару кило в долг брал, сказал, что за неделю вдвойне вернешь! Или Хуан врать станет?
— Какой Хуан?! — хоть ситуация не стала лучше, но Майкл уже понял, откуда ветер дует, и от того в душе немного посветлело — они всего лишь обознались! — Я у Карла взял немного медицинской, я вообще не торчок, мне просто расслабиться на выходных надо было!
На происходящий шум подошел еще какой-то человек, которого сложно было представить улыбающимся. Слишком уж суровые черты лица, глаза какие-то блестящие, как у рассвирепевшей собаки. Впрочем, Майклу было немного не до этого, так как он сидел на лавке посреди некоего цеха или фабрики в окружении пыли, ржавчины и страха, генерируемого в вирткапсулах и транслируемого на экран.
— Что за дерьмо? — короткий кивок в сторону горе-должника обозначил область вопроса.
— Да вот, взял под реализацию, — последние два слова программист выделил особой интонацией, поправив волосы потной рукой, — два кило, а теперь говорит, что ничего не знает. Про какого-то Хуана толкует.
— Так я видел, кто брал два кило, — "свирепый пес" все же оскалился в улыбке и выглядело это пугающе, — У того морда, как засохший персик. Вообще конченный тип.
У программиста дернулась щека, некоторое время он мучительно размышлял как быть, а потом достал из кармана ту самую мятую сотню и всучил ее Майклу, ни слова не сказав. Видимо, это было извинением. Зато молчать не стал неожиданный спаситель, все так же оскалившись, но теперь уже в другом контексте, он склонился настолько, что это даже выглядело неприличным и прошипел, сквозь зубы:
— Ты же знаешь, что такое родителям лучше не рассказывать?
Конечно, Майкл знал. Около шести лет он пытался устроить свою жизнь в прекрасной Америке, но только не как поп-звезда или актер, а как самый обычный строитель. Работник среднего звена. Казалось, что знание языка враз воздвигнет его на пьедестал, как самого востребованного специалиста в этой стране. Мексиканцы, к которым он попал, так не считали, а ведь их слова с каждым годом становились все более правдивыми: "В гостях хорошо, а дома лучше!"