— Ну-ну…
Помолчал и добавил:
— Может, лучше чаек поставим?
Зря он это добавил. Предложение принято было кое-кем за издевательство, каковым, возможно, и являлось.
— Чаек? — взвился Тихоня. — Будет тебе чаек!
Вопреки общепринятому мнению, чем трусливее человек, тем беспримернее его отвага, поскольку в критические моменты рассудок у подобных субъектов отключается, а стало быть, жди подвига. Тихоня наверняка был трусоват и, как следствие, чрезвычайно опасен. Выхватив у Тихуши динамик, он неистово предъявил его обездвиженному.
— И что? — с любопытством осведомился тот.
— А вот что… — страшным предсмертным шепотом ответил ему Тихоня — и нажал клавишу.
Это в замкнутом-то пространстве! Нет чтобы поставить устройство на таймер, а самим быстренько покинуть место преступления… Казалось, мир лопнул по швам. Содрогнулся огонек ночника, мигнули диодики на ящиках музыкального центра. Композитор — и тот поморщился. Террорист же выронил динамик и медленно в три приема опал на ковер. Как застреленный.
Глава 4
Иоганн Себастьянович
Чай пили в столовой. Празднично пылала хрустальная люстра, сверкала крахмальная скатерть, и лишь немногочисленные обрывки скотча на пижаме хозяина напоминали о досадном инциденте. Окна, лишенные противомоскитных сеток (откуда бы взяться комарам в августе!), были распахнуты в населенную цикадами и сверчками ночь. Веяло прохладой.
— Знаете, Антон, — задумчиво говорил композитор, с любопытством поглядывая на старшего из гостей. — Вы так мне кое-кого напоминаете, что вас иногда хочется назвать Антоновичем… честное слово!
— Хочется — называйте, — позволил тот.
К тому времени он уже пришел в себя, и следует сказать, что в себе ему не понравилось. Было там как после погрома. Ничего себе будущее: не бомбежка — так облава, не облава — так дурацкий демарш трех малолетних отморозков.
— Извините! — сказал композитор. — Вас уже, наверное, достали… Но кроме шуток — очень похожи. Очень.
— Не было у Треплева сыновей, — буркнул Тиш, не поднимая головы.
Три незадачливых диверсанта сутулились каждый над своей чашкой и друг на друга не смотрели. Переживали позорный провал. Хуже всех приходилось Тихоне — опять подвел! Чуть не помер, самоубийца. Какой уж тут теракт! Не до теракта…
Зато Громовица — сияла. Подобное развитие событий совершенно ее устраивало.
— Верно, не было, — кивнул композитор, одобрительно взглянув на Тиша. — Закоренелый холостяк. Но мог ведь и на стороне соорудить…
— А вы что, встречались с Треплевым? — неприязненно осведомился Антон, хотя только что настрого запретил себе открывать рот. И так вон уже успел глупостей натворить сверх меры.
— Так… Пару раз…
— Это где же, позвольте узнать?
— У прапорщика Оболенского… за преферансом…
Звякнула ложечка. Гость выпрямил спину, всмотрелся.
— Иоганн Себастьяныч?
— Слушаю вас… — с готовностью откликнулся хозяин.
Но тот, кого хотелось назвать Антоновичем, онемел. Ошеломленно пошевелил губами — и снова уставился. Да никогда бы не узнал… Вот что, оказывается, делают с человеком какие-нибудь двадцать лет! Бывший карточный партнер заметно раздался вширь, массивное лицо обрюзгло, обрело не то львиные, не то обезьяньи черты, солидная проплешина обрамлена короткой седоватой бахромой.
— У вас грива была… — туповато вымолвил Антон.
— Была… — согласился композитор и с преувеличенной скорбью огладил обширную плешь. — Грива была… все было… Да вы, деточки, пейте чай, пейте…
Деточки совету не последовали — тоже изумленно драли глаза на Иоганна Себастьяновича. Ишь, с кем знакомство водил! На Антона не смотрел никто. И слава богу…
— Хорошо играл? — с трепетом спросил Тихуша.
— Треплев? Так… Ничего выдающегося. Хотя… Может, просто не в ударе был… Мы ж всего два раза пулю расписывали…
Улыбнулся, достал трубку — настоящую, не электронную. Раскурил неторопливо. Первый клуб дыма покрутился под люстрой, расточая аромат вишни, затем, подхваченный сквозняком, кинулся стремглав в ночное окно. К сверчкам и цикадам.
— Тем не менее, — продолжал Иоганн Себастьянович, перемежая речь вдумчивыми затяжками, — при всей мимолетности знакомства, вашему знаменитому двойнику, Антон, я обязан многим… В частности, нынешним своим благополучием…
— Вот как?..
— Да, представьте себе… Сразу после теракта стали искать сообщников. И что ж вы думаете? Загребли! Объявили правой его рукой, главой подполья…