Тот пожал плечами и кивнул, она нажала на кнопку rec, красный светодиод замигал.
Малгося задала ему ряд вопросов, каждый из которых тот пропустил. Тогда она выключила диктофон и заказала бутылку вина; передвинула подушки, оперлась поудобнее; они чокнулись бокалами, и девушка начала рассказывать о себе. Иногда по-другому не получается, это самый лучший способ вскрыть интровертов — мало кто выдерживает следующее из принципа взаимности давление на ответ реванша тем же самым. Так что она рассказывала: о редакции, о людях, которых объединяет только взаимное неприятие; о собственной пустой жизни — в принципе, всякие банальности, о мужиках, с которыми трахалась, потому что ничего лучшего не нашлось, о пустом жилище, о гонке к корыту в редакции.
Невольно и совершенно естественно перешли на «ты».
Через четверть часа до нее дошло, что она уже не думает ни о материале, ни о священнике, а только радуется беседе с милым, интеллигентным мужчиной, который подает ей огонь, чтобы прикурить и говорит комплименты. Она же сама сидит свободно, улыбается, отбрасывает прядку волос, которая постоянно падает ей на глаза. Эй, Малгося, опустись-ка на землю. К делу!
У Тшаски зазвонил мобильный телефон, он отключил его, не глядя на экран. Склонился к Малгожате и взял ее за руку — ладонь та не убрала. Мужчина поднял бокал.
— За противоположности, которые притягиваются, пани Трумен Капоте[64].
Та коснулась своим бокалом его бокала, те брякнули, белое вино дрогнуло и было выпито. Эй, Малгося, Малгоська, давай к делу.
— Так ты мне скажешь, что думаешь о том, что делает твой брат?
Воздух загустел, вино в бокалах утратило вкус, с лица Анджея исчезла симпатия. Но ее ладонь он не отпускал — вот только касание, ранее деликатное и ласкающее, сделалось грубым. Глаза сделались холодными.
— Слушай, подруга. Мне говорили, что ты клево даешь, потому мы и встретились. Если хочешь, могу тебя трахнуть, но о моем брате говорить не будем. И ни о каких Христах, которые ему, якобы, являются.
Сотканное из дыма, улыбок, вина и жестов настроение неотвратимо лопнуло. Вновь они сидели напротив друг друга — журналистка из антиклерикального бульварного издания и бунтарский деятель. Ничего не поделаешь. Понятное дело, она не станет обижаться на предложение секса, хотя бы потому, что оно было подано так, что реализация его была бы невозможной.
— В таком случае, может быть я могла поговорить с вашим отцом?
Анджей отставил бокал.
— А от отца отъебись, — рявкнул он измененным вульгарным словом голосом. — Он и так не станет с тобой говорить, но если узнаю, что ты ему надоедала, поговорим по-другому. Возвращайся к своей писанине о попах, которые лапают маленьких девочек. Свиданию конец.
Он поднялся, вытащил из бумажника сто злотых, бросил банкноту на подушки, словно бы платил проститутке, надел обувь и ушел. Вот и все, что касается интервью с братом героя ее интервью. Нужно было ехать в Силезию.
«Факты и Мифы[65], не церковный еженедельник», Малгожата Клейдус, не желает ли пан рассказать нам что-либо о ксёндзе-чудотворце? Тянем за язык. Не собирал ли ксёндз какие-нибудь пожертвования за свои чудеса? Встречается ли он с женщинами? А потом попа приколачиваем — на каком автомобиле ездит пан ксёндз викарий? Пребывал ли он когда-нибудь один на один с детьми? Может, он выпивает с удовольствием? Ну, не опасайтесь, это же совершенно человеческая слабость… Вопросы задаем сочувственно, без ненависти, а люди они всегда чего-то высмотрят, католики ведь сами утверждают, каждый является грешником. А ты, Малгося, являешься, скажем, мирской карой за грехи клира.
И вот тут, курва, ничего. Кроме училки, которая ей позвонила — старая брюква, памятка ПНР, информатор никакой, потому что в деревне ни с кем не общается — ни-ко-го. С кем ни поговори, сплошные превосходные степени. Наш ксёндз викарий — это второй Иоанн Креститель. Нет, второй Христос. Он станет римским папой, как Иоанн-Павел II. Он будет жить вечно. Да он святой. Никогда не согрешил. Когда он родился, в больнице запахло розами, и Матерь Божья показалась в окне. И за это, казалось, можно было бы ухватиться, подбросить в рамке материал о психоманипуляции, вроде как люди одурачены уже до такой степени; вот только нет здесь такого магнита, как какая-то попочка в доме священника или набитый капшук. Да и сами эти люди, такие доброжелательные: а поглядите-ка, пани, сама, ксёндз будет исцелять Кочика.
И, мать их ёб, дала себя уболтать. Подальше спрятала редакционное удостоверение и аппарат, побежала к своей машине и поменяла дизайнерские сапожки-казачки на шпильках на удобные туфли, сбросила мини и натянула джинсы, чтобы не отсвечивать, как бриллиант на угле, среди всех этих силезянок, которые выглядят так, словно бы к парикмахеру ездили на машине времени на задней скорости, по дороге заскакивая в поздние восьмидесятые на базар. Диктофон спрятала в карман, микрофон же держала под курткой, прицепив клипсой возле воротника, чтобы выглядел похоже на наушник от мобильного. Пошла. На площади перед костёлом стоял большой рейсовый автобус с надписью «Pikulik Reisen». Как сразу же ее просветила одна бабулька, Герхард Пикулик, местный крез и магнат, в костёл не ходил целых двадцать три года, потому что когда-то «powadźyú śe s farofiym při škaće I faroř mu pedźeli (да как они, мать их за ногу, разговаривают; неужто эти силезские грязнули никогда порядочному польскому языку не научатся?), ze úůn je kůmuńista I bydźe śe w piekle poljyú. Úůn, Pikulik, frelko, to kupjyú stary buśik I woźyú ludzi do roboty do Rajchu, a po tym sie zbogaćyú I teroski ma rajzebjuro, dźeśyńć autobusůw I idze sńym do Hišpańje abo do Lurt na půnć pojechać, frelko» (поссорился с отцом настоятелем во время игры в скат, и отец настоятель сказал ему (…) что он коммунист, и что будет в аду гореть. А Пикулик, девушка, купил старый автобус и возил народ на работу в Германию, потом разбогател, сейчас у него турбюро, десять автобусов, с ним теперь и в Испанию поехать можно, и в Лурд в паломничество, девушка — силезск.). О том, что было дальше, она догадалась сама; Пикулик, явно, обратился в истинную веру, и отдал один из автобусов в распоряжение ксёндза. Автобус был празднично украшен; на стекла приклеены фотографии Иоанна-Павла II, благочестивые картинки с Ченстоховской Богоматерью, вырезанные из бумаги чаши с облатками; на лобовом стекле висели четки, а на заднем искусственным снегом из баллончика по шаблону были написаны крупные буквы IHS (Иисус Христос Спаситель).
64
Тру́мен Гарси́я Капо́те — американский романист, драматург театра и кино, актёр; многие его рассказы, романы, пьесы и документальные произведения признаны литературной классикой, включая повесть «Завтрак у Тиффани» и документальный роман «Хладнокровное убийство» («Хладнокровно»), основанный на реальных событиях. Аллюзия к тому, что Капоте последнюю указанную книгу построил как журналистское расследование.