Тогда Эпи бросила маятник в воду. Он скрылся в черной глубине.
Больше не стало замысловатых образов и фигур. Только шум прибоя и отдаленный звон портового колокола, раскачиваемого ветром. Мгновение, еще мгновение. Эпи занервничала – неужели она сделала что-то не так? Выбросила ценный предмет просто так, и никакой корабль не приплывет, никто не поможет ей добраться до здания Института вовремя, и дверь все-таки откроется?
Она сглотнула, чувствуя неприятный холодок на коже лба.
Но тут по заливу пробежало еле заметное мерцание. Раздался протяжный утробный вой. Он был тихим, но с каждым разом звучал все громче и громче. И вот из-под воды вынырнуло что-то длинное и острое. Эпи приняла это за мачту, ведь на ней даже различались обрывки паруса! Вот-вот и покажутся белые трубы парохода. Но очень скоро за «мачтой» на поверхности моря появилась большая белая голова, плавники и огромное туловище. Ну, конечно же! Это же рог морского единорога. Или огромного кита?
Существо гигантское! Чуть ли не на половину залива. И вот оно двинулось к пирсу, угрожая снести его своим массивным телом. Эпи дрогнула, готовая бежать со всех ног. Ее сердце ойкнуло, глаза расширились, а челюсть отвалилась. Но, собрав все свое мужество, она заставила себя стоять на месте.
Когда же гигантский рогатый кит подплыл вплотную к самому пирсу, он оказался не таким уж и большим - всего лишь размером с крупного перекормленного дельфина.
- Доброе утро. – Вдруг сказал он. – Я Глюкокит. А вы, наверное, Эпифаня?
Эпи с трудом вернула челюсть на место. За пару секунд неловкой паузы она не смогла сказать ничего лучше, чем:
- Вообще-то сейчас вечер.
То, что кит говорящий – ее не сильно удивило. Она уже встречала говорящие камни, ходячие тени и самоотверженных чиновников. Удивляло то, как именно кит говорит. Он не шевелил губами, да и вообще не издавал никаких членораздельных звуков кроме протяжного космического гула. Слова возникали прямо у Эпифани в голове. Второе, что поразило Фаню – то, что кит знает ее имя. Это уже второе существо, которое ее узнавало, хотя до этого они не встречались.
- Утро. Вечер. Все это лишь причуда восприятия. – Пропел глюкокит. – Вся реальность во всех остальных реальностях это лишь набор взглядов на эту самую реальность.
Он легонько крутанул своим жемчужно-белым рогом, и мир вокруг Эпи перевернулся. В буквальном смысле. Горизонт, небо, пирс под ногами, стены домов за спиной. Все это резко поменялось местами. И теперь солнце висело на востоке, а запад попал во власть тени.
Эпи сглотнула. Почему-то сейчас она вспоминала безумные бредни старого помятого ученого Лена, о том, что все вокруг нее (и она сама) иллюзия.
-Видишь ли - пояснил глюкокит с радостным свистом и потрескиванием – Твоя реальность, это то, что ты видишь и то, что воспринимаешь. А я реальность никак не воспринимаю. Поэтому я глюкокит, а ты Эпифаня.
Эпи, даже немножко обиделась, а глюкокит рассмеялся по-дельфиньи.
-Прости. – Извинился кит. – У меня аллергия на детские обиды.
-Ладно, прощу – буркнула Эпи – Только расскажи, откуда ты знаешь, как меня зовут?
- Я же глюкокит – как глупой ученице объяснил кит – Я ныряю в будущем, выныриваю в прошлом, я прохожу сквозь все возможные горизонты! Конечно же, я о тебе где-то слышал. Или читал? Вообще ты стоишь в центре, а в этом месте все вокруг этого центра вращается. Вся история закручивается здесь в большущую спираль! Вот если бы ты вращалась вместе с этой спиралью, то знала бы о себе чуточку больше, чем остальные. Со стороны, знаешь ли, виднее лучше.
Он задумался, а потом снова рассмеялся.
-Прости, у меня еще и аллергия на правду. – Пояснил он, шмыгая дыхалом на лбу. – Зачем ты ей разбрасываешься, кстати?
-Мне нужен был транспорт. – Задумчиво выдала Эпи. – Быстрый и совершенный. Я думала, что ты – это белый пароход
-Вот такой? – напел кит и вдруг обратился огромным пароходом с гребными колесами и несколькими рядами иллюминаторов.
-Так значит, ты и есть этот корабль? – Обрадовалась Эпифаня.- То есть ты и есть транспорт?
- Я иногда помогаю особым существам преодолевать разные границы. Между мирами и между временами.