— Ну, я не Зенон, — улыбнулся Эпикур. — Мы считаем источником знаний не откровения или фантазии, а ощущения, осмысленные разумом. Каким окажется Мир, таким мы его и признаем. И я не побоялся бы принять твою теорию даже наперекор общему мнению, если бы убедился в твоей правоте.
Но на этом пути есть ещё одна трудность, которая лежит в основе основ и которую ты не видишь. Если бы всё было так, как ты говоришь, то твои центры тяготения неизбежно стали бы ловушками для атомов. Тогда жизнь Вселенной давно бы прекратилась. Атомы собрались бы в виде неподвижных шаров или даже слились бы в один гигантский шар. Твоя гипотеза лишает Вселенную бесконечности во времени и поэтому не может быть верной.
Аристарх вздохнул, он действительно не подумал об этом.
— Я не знаю, что ответить, — сказал он. — Но всё-таки и здесь физика должна идти за геометрией, и если мир действительно таков, каким я его вижу, то это просто означает, что атомы более сложны, чем ты считаешь.
— Надо подумать, — ответил Эпикур, — надо подумать. Мы ещё подробно обсудим это. Иди, Аристарх, отдохни, будь гостем нашей общины. Я скажу Идомению, чтобы он устроил тебя. Завтра празднуют моё шестидесятитрёхлетие, и я хочу, чтобы ты участвовал в моём празднике. И угораздило же меня родиться в середине зимы!
Седьмое гамелиона
Солнце пробралось сквозь туман, небо расчистилось, тени стволов и голых веток легли на чисто выскобленные доски столов, составленных буквой «пи». Шестьдесят человек ждали появления Эпикура, чтобы начать трапезу.
Он вышел из дома, опираясь на руку Гермарха, с улыбкой оглядел собравшихся. Как много друзей съехалось к нему на этот раз. Вот Полнен и Колот из Лампсака, Пифокл из Митилены, глава кротонской общины Меникей и александрийской — Геродот. Но время брало своё, не было Менандра, который, не дожив до старости, утонул в море во время купания, не было двух способных юношей афинян, погибших год назад во время страшной войны с галлатами. Что ж, пока мы помним об ушедших, они живут в нас. Эпикур сказал слова приветствия и сел на почётное место. Переступая через скамьи, гости стали усаживаться, поднялся весёлый шум. Аристарха поместили в самом конце правого стола рядом с Пифоникой, которая весь вчерашний вечер расспрашивала его о движении светил. Угощение было скромным и вкусным. Вино подали теосское — раз в год эпикурейцы позволяли себе пороскошествовать. Аристарх слушал приветственные речи и думал о стенах непонимания, которые так часто вырастают между людьми, даже теми, которым просто необходимо понять друг друга. Он пытался найти причину, по которой тяготеющие атомы могли бы вдруг разлететься, но ничего не приходило в голову.
Поднялся один из гостей, молодой, худощавый, с кудрявой бородой. Пифоника шепнула Аристарху, что это её брат Эпикур. Эпикур-младший сказал, что хочет прочесть стихи, написанные к седьмому гамелиона, самому важному из всех праздников года. Он поднёс к глазам таблички и стал читать:
Гости встретили стихи одобрительными возгласами. Потом заговорил Метродор. Он вспомнил, как горстка друзей прибыла в Афины с Эпикуром, чтобы основать здесь школу, а теперь многие тысячи людей восприняли его учение. Они нашли счастье в восприятии прекрасного и дружбе. Он развёртывал перед гостями картины будущего торжества идей учителя. Братство и дружба объединят всех, исчезнут страсть к наживе и жажде власти, кончатся войны, люди заживут спокойно и радостно в городах без крепостных стен и в уютных сёлах. Вместо того чтобы истреблять друг друга, они станут обмениваться товарами и ездить в гости. Возникнет великое царство света и разума, в котором взаимная выгода и любопытство свяжут людей крепче, чем страх перед войной или сила власти.