— …Сильно сказано.
— Я много об этом думала. Арктур не переступит черту.
В ответ я только кивнул, принимая аргумент. Ее слова казались искренними…
— Продолжим? — Вскочив на ноги, бодро спросила Сара, переигрывая лишь самую малость.
— Давай еще пару раз, а потом расходимся — поздно уже.
И снова — напряжение пси-поля, полупрозрачное марево, низкий гул, нестабильная плоскость… громкий хлопок и очередная волна энергии, взбаламутившая экранированное пространство тренировочного зала Призраков.
— Черт! — рыкнула Сара, разозленная очередной неудачей. — Ну почему у меня никак не получается?
— Терпение и труд все перетрут, — философски заметил я.
— Да у тебя это вообще получается так легко, будто ты этим всю жизнь занимался — тонко и изящно. Стоит только пристальнее приглядеться к деталям и начинается казаться, что я в жизни не смогу так.
— Издержки эволюции, — я пожал плечами. — Люди-псионики стали рождаться всего лет двести-триста назад — буквально вчера с точки зрения эволюции. Она же как работает? Простым перебором вариантов, «научный тык», можно сказать. Есть удачные комбинации — у них больше шансов выжить и дать потомство, что родится с еще более совершенным геномом, есть неудачные — у них этих шансов меньше.
Ты вот — серединка на половинку. С запада звезды сошлись правильно — и ты родилась с аномально сильным Даром, насколько мне известно, ты — сильнейшая из людей. А с востока вот не заладилось — и твоя мощь мешает в полной мере контролировать свои способности, что отражается на проблемах с тонкими операциями или, скажем, с контролем стихийных выбросов. У тебя ведь наверняка в детстве были проблемы из-за…
Я не договорил — случился тот самый «стихийный выброс». От Керриган явственно потянуло горечью пополам с тоской и чувством вины. А следом все эти эмоции заглушил гнев, мгновенно поменяв цвет ее глаз с глубокой зелени на хищное золото.
Кажется, я, увлекшись лекцией, случайно наступил на больную мозоль…
— Проблемы?.. — прошипела она.
Неосторожно заглянув девушке в глаза, я уловил образ, всплывший в ее памяти — одно из самых страшных воспоминаний в ее жизни.
Она проснулась посреди ночи, отчасти — из-за приглушенных голосов, доносящихся с первого этажа, но в основном — из-за облака удушающей злости, смешанной со страхом. Пару минут она неподвижно лежала на кровати — в последнее время мама и папа часто ругались — из-за нее. Они боялись: папа боялся ее, мама — за нее.
Она бы и рада быть обычной девчонкой, неспособной читать мысли и двигать предметы взглядом — но ничего не могла с этим сделать. Она бы и рада не знать, что неделю назад папа втайне купил пистолет, а мама прячет бутылку виски на верхней полке кухонного шкафа — но выбора у нее не было.
Увы, ее надежды пошли прахом, ссора лишь набирала обороты, донося до Сары уже не бессвязные голоса — обрывки фраз.
Вздохнув, Сара слезла с кровати и, закутавшись в одеяло, направилась к лестнице, ежась от холода, с каждым шагом вгрызающегося в голые пятки.
— …Еще раз скажешь такое, и, клянусь, я…
— Что?! Хочешь сказать, я не прав? Вчера она едва меня не убила — клянусь, этот шкаф упал не просто так!
— Она случайно! Ради бога, Алекс, она же просто ребенок!
— Ребенок? А помнишь случай с волками? По-твоему ребенок на такое способен?
Сара вздрогнула, виновато опустив глаза. Три месяца назад, когда они гостили у бабушки с дедушкой, она убежала в лес и, конечно, заблудилась. Мама с папой столько раз предупреждали ее, что на этом континенте хищников даже наполовину не выбили — она не слушала. Уже под вечер, исцарапав лицо и руки о ветки, стерев ноги до крови в новеньких не разношенных кроссовках, она наткнулась на шесть мохнатых здоровенных тварей, названных «волками» за отдаленное сходство со своими земными собратьями.
Она смутно помнила, что было дальше. Она испугалась — до подкосившихся коленок, до стука зубов и громкого детского рева, хотя всего пару недель как пообещала больше не вести себя «как маленькая». После — все заволок багровый туман.
Ее нашли на той же поляне уже утром — едва в сознании, измазанную в крови, в окружении шести уже остывших трупов лесных тварей. У многих были оторваны лапы, одного разорвало пополам, двое недосчитались голов.
Сказать, что она была в ужасе — значило сильно приуменьшить реакцию на случившееся. Даже ее родители испугались меньше — они-то далеко не сразу поняли, ЧТО именно произошло на той поляне. А вот она знала — тогда в ней впервые проснулось Проклятье, властно потребовав в уплату за спасение спокойный сон и, пусть далеко не сразу, любовь отца.