После рассвета Агрикулу доложили, что Валерида Лоллия пробудилась, отправилась освежиться в бассейн, где нескучно провела время с одним из телохранителей Божественного (любвеобильность кесариссы для жителей Хрустального мыса давно стала привычной и само собой разумеющейся, и Агрикул даже бровью не повел, услышав рассказ наблюдавшего за госпожой стража), затем позавтракала, заказав почему-то не обычную пищу наподобие медовых булочек или салата из фруктов, а плохо прожаренное мясо, и отправилась с двумя наперсницами на море.
К храмам Лоллия даже не подошла и только во всеуслышание посмеивалась над Агрикулом, поставившим минувшей ночью всю резиденцию кесаря на уши из-за ничем не примечательного сбежавшего вояки. После супруга Тибериса взяла колесницу и отбыла в лежащий неподалеку Гес-периум - надо полагать, развлекаться.
Когда центурион пришел с докладом к баси-левсу (а случилось это только во второй половине дня), Тиберис, в точности подтверждая предсказание Лоллии, и думать забыл о вчерашнем легионере - ныне его более интересовали дела поэтические, ибо Божественный полагал себя пиитом, порождая бездарные стихи и излишне натуралистические пьесы для лицедейных фарсов. На публичных аренах Арра комедии Тибериса освистывали, но басилевс не отступался, заставляя разучивать эти шедевры актеров своего собственного театра. А вечерами изводил гостей и приближенных костюмными представлениями. Нынче Тиберис сочинял очередной опус под названием "Терзания Климестины", посвященный фаворитке смуглой подруге кесаря отводилась там главная роль.
Повелитель Острова, желая вернуться к своему возвышенному занятию, выслушал Агрикула невнимательно и нетерпеливо, пообещал непременно пожурить Лоллию за возмутительное самоуправство, небрежно сообщил центуриону, что дает ему полную свободу действий, и тотчас позабыл об этом глупом случае, погрузившись в серебристую реку высокого искусства. В драматической пьесе приближалась кульминационная сцена: героиню Климестины хором насиловали семеро разбойников, а аллегорически изображавший Тибериса герой с волшебным мечом в руке спасал возлюбленную от навалившегося неприятеля. На сцене сие действо должно было выглядеть впечатляюще и захватывающе. Басилевс не мог пока уяснить одного: какую мораль провозгласят певцы в финале? Пьеса без надлежащего моралистического наставления лишена нравственного стержня и положенной назидательности, чего никак нельзя допустить в нынешние распущенные времена. Владыка Острова не может стать создателем безнравственного произведения, ибо он обязан служить образцом во всем. Но сколь же сложно заключить неуловимую мораль в жестко выверенные по размеру и ритмике строчки!..
К третьему послеполуденному колоколу центуриону донесли, что госпожа Лоллия возвратилась из города с покупкой. Таковой оказался совсем молодой раб, по виду лет пятнадцати-шестнадцати, не более. Выглянув в широкое окно, выходящее на обширный двор перед многоколонным дворцом басилевса, Агрикул увидел, что стражник не ошибся, - Лоллия как раз отдавала поводья запряженных в двухколесный гиг лошадей конюшему, а возле басилиссы переминался с ноги на ногу худощавый темноволосый парнишка, лицом смахивающий на варвара с материка. Ошейник невольника болтался на его тощей вые, будто тяжелый перстень на пальчике ребенка, и был явно великоват, само же приобретение Лоллии озиралось вокруг не без боязни и растерянности. В руках он сжимал объемистый коричневый мешок.
- Интересно... - пробормотал Агрикул, не сводя глаз со своей противницы. Насколько я знаю, госпожа предпочитает зрелых и опытных мужчин. С чего это вдруг Валериду потянуло на малолетних? Новая причуда? Или... - Он повернулся к белоплащному стражу, явившемуся с донесением, приказав: - Выяснить, где басилисса купила этого раба. Отправь двоих из своего десятка в Геспериум, пусть сходят на рынок невольников или расспросят видевших Лоллию горожан. Узнать все в точности.
Агрикул сам не знал, для чего ему понадобились эти сведения, но доверился выработанному за много лет инстинкту и способности замечать любые мелочи, казавшиеся подозрительными. Если Валерида Лоллия Тиберия объявила центуриону тихую войну, он примет вызов и навсегда отобьет у этой блудодеицы охоту переходить дорогу Агрикулу, являющемуся щитом и мечом в руках Божественного!
Центурион спустился вниз, как бы невзначай пройдя мимо направившейся в свой атриум басилиссы, не забыв ее поприветствовать. Лоллия презрительно фыркнула и собралась было идти дальше, но Агрикул ее окликнул:
- Божественная приобрела себе нового раба?
- ...Божественная не обязана давать отчет о своих делах цепным псам, ядовито проговорила кесарисса, но Агрикул не унимался.
- Ошейник велик. - Он подошел к невольнику и подергал перепугавшегося грозного вида центуриона мальчишку за металлическое кольцо. - Он может его сбросить и бежать. Нет рабского клейма на плече. Он сейчас пойдет со мной к кузнецам. Ему перекуют ошейник и поставят отметку на руку. Эти правила нельзя нарушать, ты знаешь.
- Что?.. - задохнулась от ярости Лоллия, и Агрикул с удовлетворением заметил вспыхнувшую и тотчас погасшую искорку страха в ее глазах. Значит, дело и вправду нечисто. - Да как ты смеешь, поносный ублюдок, шавка!.. Я...
Центурион вдруг внимательно и хищно осмотрел поникшего невольника и тихо кашлянул. Люди, хорошо знавшие телохранителя басилевса, подумали бы сейчас: "Агрикул очень взволнован!"
Раб Лоллии был ему знаком. Именно этот парень вчера вечером стоял рядом с поддельным легионером возле носилок Тибериса. Было темно, но привыкший все замечать и запоминать Агрикул запечатлел в памяти узкое смуглое лицо. Беглец называл этого человечка братом, а значит... И ошейника на нем вчера не было!
Кесарисса, как видно, устроила целый заговор и представление с переодеваниями. Теперь она попалась! Парня надо обязательно забрать с собой и привесьма дотошно расспросить.
- Минувшим вечером ты не носил ошейник, - не обращая внимания на ругань Лоллии, сказал центурион мальчишке. - Почему он сейчас на тебе?
Смуглый молчал, за него ответила Царственная:
- Не твои заботы! Мне его продали бедствовавшие родители!
- Мальчик отправится со мной, раз так. Я уже сказал почему.
Агрикул с силой сжал ладонь на запястье невольника, который, вероятнее всего, являлся такой же фальшивкой, как его сообщник. Собственность кесариссы зашипела от боли - хватка у центуриона была железная.
...Фарру атт-Кадиру следовало поблагодарить за избавление от клеймения горячим железом и долгого разговора с Агрикулом не кого иного, как басилевса Аррантиады. Царь-Солнце, пребывавший в творческом кризисе, неожиданно возник на обширном балконе второго этажа дворца с пергаментом в одной руке и свинцовым карандашом в другой. Он никак не мог достойно завершить развязку "Терзаний Климестины" и решил пройтись на воздухе, надеясь, что вид на море и отдаленные горы принесет вдохновение, а муза поэзии снизойдет к нему с заоблачных высей, одарив столь неуловимыми величественными строками.
Случайно завидев мужа и поняв, что Тиберис может ее услышать, Лоллия заголосила, в точности уподобляясь рыночной торговке или дерущейся с конкуренткой за мужчину "волчице":
- Тварь! Мразь! Вскормленный гиеной выродок! Жалкая кучка ослиного дерьма, на которую по ошибке взглянул наш господин! Тупой мерзавец!
Басилевсу обычно нравилось слушать, как ругается Лоллия - в этом было нечто пикантное и забавное, - однако сейчас вопли супруги помешали ему нащупать столь близкую рифму, и Тиберис, ожесточенно отшвырнув свинцовое стило, подошел к перилам галереи.