К устьбельской культуре отнесены памятники среднего течения р. Анадырь, содержащие фрагменты круглодонных сосудов со следами выбивки на внешней поверхности в виде отпечатков рубчатой лопаточки. Большинство каменных изделий аналогично ымыяхтахскому орудийному комплексу. Тем не менее, здесь представлены не все типы ымыяхтахских изделий и в то же время присутствуют прямоугольные ступенчатые тесла, сходные с одноименными орудиями неолитической белькачинской культуры Якутии. В устьбельскую культуру включаются погребения курганов 8 и 9 Усть-Бельского могильника, в которых найдены бронзовые резцы и шильца. Интересна находка в одном из погребений этого могильника поворотного гарпуна, вырезанного из моржового клыка, что доказывает наличие у населения, оставившего Усть-Бельский могильник, морского зверобойного промысла. Нижняя хронологическая граница существования устьбельских памятников определяется в 2860±95 (РУЛ) и 2900±95 (Крил-244) лет назад, а верхняя относится к середине I тыс. до н. э.
Для похоронного ритуала устьбельцев характерны трупоположения, а также частичное или полное кремирование умерших, присутствие в могилах охры. Выдержанной ориентации костяков нет. Изучение черепа из Усть-Бельского могильника показало смешение признаков, характерных для байкальского и арктического антропологических типов с преобладанием последнего (Гохман, 1961). Некоторые исследователи относят его к протоэскимосским образцам, наделенным нейтральными антропологическими чертами.
Ю.А. Мочанов (1967) и С.А. Федосеева (1980) не считают возможным выделять на Чукотке особые культуры, синхронные ымыяхтахской, и даже ее локальные варианты; они относят северочукотские и устьбельские памятники к ымыяхтахской культуре. Нам представляется, однако, что выделение локальных вариантов в пределах ымыяхтахской культуры, охватывающей несколько миллионов кв. км, является естественным результатом более детального изучения памятников этого огромнейшего культурного единства. В этой связи любопытно, что керамика с территории, прилегающей к побережью Ледовитого океана, отличается от керамических комплексов Алдана и других южных районов ымыяхтахской культуры отсутствием прочерченных орнаментов. Исключением является черепок со стоянки Кыларса 2 в Якутском Заполярье.
Малочисленность погребений в могильниках и недолговременный характер поселений дают основание предполагать, что ымыяхтахцы жили небольшими коллективами (не более 20–30 человек) и вели подвижный образ жизни. Их мобильностью следует объяснять широкое распространение культуры. Возможно, при продвижении на восток потомки ымыяхтахского населения проникли на Аляску, о чем свидетельствует появление там вафельной керамики. По лесотундровой зоне отдельные группы ымыяхтахцев просочились далеко на запад, до Скандинавии. Их путь отмечен немногочисленными находками вафельной керамики в инокультурных комплексах рубежа II и I тыс. до н. э. западносибирского Заполярья (стоянка Хадыта I на юге Ямала), Большеземельской тундры, Оленеостровского могильника на Кольском полуострове и ее гибридных дериватов в Финляндии и Норвегии.
В.Е. Ларичев (1964), Ю.С. Гришин (1975) и др. полагают, что появление вафельной посуды в Забайкалье связано с проникновениями из Якутии. Такое же объяснение вытекает из предположения Ю.А. Мочанова (1969) об автохтонном развитии вафельной керамики ымыяхтахской культуры на территории Якутии. Это подтверждается ее сходством с неолитической посудой белькачинской культуры. Однако прослеживается и забайкальская линия преемственности между вафельной керамикой доронинского типа и более ранней будуланской. Отсутствие серии точных радиоуглеродных дат не позволяет пока произвести сопоставление возрастов вафельной посуды Забайкалья и Якутии и тем самым решить вопрос их взаимосвязи и генезиса.
Существенное значение в разработке проблемы происхождения раннебронзовых культур Восточной Сибири имеет выявление здесь первоначального центра добычи и обработки металла. Ближайший район, где зафиксированы наиболее ранние металлические изделия, — Хакасско-Минусинская котловина. Афанасьевская культура, к которой эти вещи относятся, датируется III — началом II тыс. до н. э. К сожалению, ни афанасьевские, ни сменившие их окуневские комплексы не дают характерных металлических изделий, распространение которых или подражание могли бы служить свидетельством шедших из Южной Сибири культурных импульсов. Глазковскому металлическому инвентарю наиболее близки окуневские изделия: кованные из меди игольники, рыболовные крючки, ножи, иногда вставлявшиеся под углом в костяную рукоятку. В окуневских погребениях найдены и литые орудия — наконечник копья и топор. Окуневская культура датируется примерно XVIII–XV вв. до н. э. Вероятнее всего, Южная Сибирь первой половины II тыс. до н. э. явилась центром распространения опыта медно-бронзовой металлургии по всей Восточной Сибири. Успеху этого процесса, видимо, способствовало вытеснение из Минусинской котловины окуневского населения пришедшими с запада носителями андроновской культуры.