Выше мы уже говорили, что сопоставление лосиных фигурок из глазковских погребений с наскальными рисунками лосей позволяет выделить из общей массы изображений определенную группу с характерными признаками. К эпохе бронзы следует также отнести изображения лосей с «отсеченными головами» (Формозов, 1969, с. 102). Петроглифы низовьев р. Ангары Н.В. Леонтьев включил в ареал сюжетов окуневского круга (Леонтьев, 1978, с. 104). При анализе семантики наскальных изображений лося А.П. Окладников, основываясь на этнографических и фольклорных данных, подробно останавливается на древнем эвенкийском культе «Бугады» — родового святилища и вместе с тем материализованного в нем родового божества, внешний облик которого чаще всего связывается с образом лося (Окладников, 1950а, 1959а, 1966 и др.). Зарождение этого культа он относит к неолитической эпохе, а в монументальных фигурах лосих на петроглифах склонен видеть образ матери рода и матери зверей, уходящий к истокам тотемизма.
Одним из основных объектов наскальных изображений в эпоху бронзы становится человек. Для восточносибирских петроглифов характерны одиночные антропоморфные фигуры, но встречаются и композиции. Это в основном мифические существа со смешанными человеческими и звериными чертами. Несмотря на различия в деталях, общая схема всегда едина. Объединяющим признаком служит такая деталь в их оформлении, как «рожки» в виде двойной развилки или «корона», выполненная лучеобразными линиями (рис. 138, 9-15 и др.). «Рогатые» человечки распространены на писаницах довольно большой территории. Они известны на скалах Ангары, Левы, Верхнего Амура, Байкала (Окладников, 1959а, 1966, 1974; Окладников, Мазин, 1976), а также в Забайкалье и на Томи (см., например: Окладников, Мартынов, 1972).
Подавляющая их часть показана в фас с расставленными и согнутыми в характерной позе — ромбом — ногами. Как правило, подчеркнуты широкие плечи, мощная грудь. Трактовка рук тоже достаточно устойчива: они согнуты в локтях и подняты кверху или опущены вниз, или раскинуты в стороны. Большая группа таких изображений, объединенных, очевидно, целостным замыслом, выбита на мраморных скалах в бухте Саган-Заба на оз. Байкал (Окладников, 1974, табл. 7, 9, 10) (рис. 138, 10, 19). Ближайшую аналогию им мы находим на писаницах Братской Кады на р. Оке, выше Братска (Окладников, 1966, рис. 43, 5, 4). А.П. Окладников датирует эти рисунки примерно серединой — второй половиной II тыс. до н. э. Известны и более упрощенные варианты этих изображений.
К бронзовому веку относятся встречающиеся на восточносибирских писаницах профильные «рогатые» антропоморфные фигурки со специфическим изгибом туловища — как бы в полусидячей или танцующей позе. В аналогичной манере выполнено антропоморфное изображение в короне из шести лучей на Шишкинской скале на р. Лене (рис. 138, 21). Там же есть фигурка в короне из семи лучей (рис. 138, 9). Б.А. Фролов подчеркивает, что последняя украшала только мужские фигуры и что шишкинский персонаж с семью лучами входит в число мировых сюжетов древнего искусства (Фролов, 1975, с. 60–61). С шишкинским изображением сходны сделанные красной краской фигуры на скалах у г. Свирска, на р. Тальме и д. Ярок. Своеобразен один из антропоморфных рисунков Пещерного Утеса. Он носит ярко выраженный итифаллический характер. На писаницах Средней Левы и Олекмы «рогатые» антропоморфные существа нередко сопровождаются фигурами животных с валенкообразными ступнями, которые изображались в одиночку или парами (Окладников, Мазин, 1979, с. 71).
Усиление в эпоху бронзы южных влияний вызвало широкое развитие культа плодородия, что нашло свое отражение в наскальной живописи. Именно в это время в искусстве лесной Евразии вообще и Восточной Сибири в частности появляются, с одной стороны, рисунки антропоморфных существ с преувеличенно подчеркнутым признаком пола, а с другой — изображения рожающей женщины (Окладников, 1974, табл. 15; Дэвлет, 1980, с. 170–171). О развитии фаллического культа свидетельствуют и каменные песты или жезлы, увенчанные головами животных (Леонтьев, 1975, с. 63–67).
Восточносибирские петроглифы бронзового века буквально насыщены мифологическими образами, одним из которых является лыжник, преследующий зверя (Окладников, 1966, табл. 178, 1, 4) (рис. 138, 8). Представления об этом мифическом персонаже были широко распространены и в лесной зове Европы (Формозов, 1969, с. 103–104). Мифологичность содержания наскальных рисунков подчеркивается символичностью образов. Мистифицировалось не только содержание, но и форма изображения (Хлобыстина, 1971, с. 80). Такова, например, фигурка хвостатого человека с веслами (?) в лодке, выполненная красной краской на скале у г. Свирска (Окладников, 1966). Мотив лодки с сидящими в ней стилизованными схематическими человечками стал очень популярным в наскальном творчестве восточносибирского населения в эпоху бронзы (рис. 138, 16, 22, 23). Интересна композиция, состоящая из лодок с сидящими в них пловцами в рогатых головных уборах с поднятыми руками (рис. 138, 22).