Эпоха бронзы в Восточной Сибири отмечена также расцветом культа змеи. Костяная змеиная фигурка найдена в могильнике Шумилиха вместе с антропоморфным изображением, маской-личиной и скульптурной головой лося (погребение 38). Известен бронзовый «змей» из погребения 5 Шиверского могильника. Интересен рисунок этого пресмыкающегося на груди одной из саган-забинских фигур (рис. 138, 19). Многочисленны их изображения на скалах в бухте Ая и 2-го Каменного острова на Ангаре (Окладников, 1966, табл. 81; 93; 1974, табл. 23; 26). Змеиные фигурки сопровождают главную фигуру «шамана» на наскальных рисунках бухты Ая. По этнографическим материалам образ змеи в идеологии сибирских аборигенов связан с представлениями о «нижнем мире». Эта идея особенно выражена в шаманских ритуалах. Поэтому А.П. Окладников счел возможным рассматривать большинство восточносибирских наскальных антропоморфных рисунков, в частности саган-забинских, как древнейшие изображения шаманов. Он считает, что здесь проявился комплекс идей, связанный с образом шамана, с получением шаманского дара. К этому комплексу, по его мнению, имеет отношение и культ змеи (Окладников, 1974, с. 84). С древними шаманскими верованиями он связывает также появление «скелетной» манеры оформления антропоморфных изображений.
Неразрывность образов змеи и лося демонстрирует композиция, выполненная красной краской в устье р. Басынай на левом берегу Олекмы (Окладников, Мазин, 1976, табл. 19). Часть ее составляет стилизованное изображение лодки с находящимися в ней людьми, которые показаны вертикальными линиями. Днище лодки выпуклое. Дугообразный нос ее заканчивается стилизованной головой лося, а противоположный конец очень напоминает раскрытую пасть змеи.
В эпоху бронзы появляются достаточно сложные композиции, правда, еще единичные, в которых ведущее место занимают изображения антропоморфных божеств, обеспечивающих удачу в охоте и благополучие рода. Такова многофигурная композиция в с. Синьском на Средней Лене, относящаяся, видимо, к концу бронзового века. А.П. Окладников (1972а, с. 81) подчеркивает, что это один из лучших по выполнению и самых характерных здесь в стилистическом отношении образцов местных наскальных рисунков.
II тысячелетие до н. э. — период чрезвычайно широких по масштабам этнокультурных связей между разными областями, нередко весьма удаленными друг от друга. В значительной мере этим можно объяснить появление сходных сюжетов, одинаковых стилевых особенностей на широкой территории. Мифы передовых земледельческих районов, своеобразно преломляясь, проникают к охотникам-рыболовам лесной полосы. Южным влиянием следует объяснять появление в сибирском искусстве образа фантастического зверя-хищника.
Этот сюжет нашел свое воплощение на Шишкинских скалах (Окладников, 1959а), на Каменном острове р. Ангары (Окладников, 1966, табл. 109), у устья р. Арби в Верхнем Приамурье (Окладников, Мазин, 1976, табл. 59). Аналогичный сюжет на плите окуневской культуры могильника Черновая VIII в Хакасско-Минусинской котловине позволил уточнить время появления этого мотива. Своеобразен стилистический прием, показывающий, по всей видимости, вздыбленную шерсть зверя. Неизменное подчеркивание этой детали в трактовке образа свидетельствует об устойчивости выработанного канона. Все подчинено единой цели — показать разъяренное животное. Почти всегда фантастический хищник связан с солярными знаками. Возможно, шишкинская, устьарбинская и другие подобные композиции являются своеобразной иллюстрацией одного из эпизодов солярного мифа, распространившегося по всему Старому Свету, а изображенное чудовище выступает как символ «нижнего мира» (Окладников, 1959а).