Лосиную серию завершают две фигурки, ставшие хрестоматийными при характеристике амурских петроглифов. В их моделировке совмещены две изобразительные традиции — ангарская и нижнеамурская, характерная для личин-масок (Окладников, 1971, табл. 72, 1; 75, 1). Особенно ярко это выражено в трактовке лося на камне 63 Сакачи-Аляна, где ангарская «правда» жизни сливается воедино с амурским орнаментализмом (рис. 146, 4). Относятся эти изображения, видимо, уже к началу I тыс. до н. э.
В петроглифах Нижнего Амура не представлен второй «хозяин тайги» — медведь. Имеется лишь одно изображение (Окладников, 1971 табл. 78, 1), которое, исходя из общей моделировки образа, можно весьма условно причислить к медвежьим (рис. 146, 3). У животного массивное туловище; удлиненная морда с раскрытой пастью вытянута вперед и наклонена вниз. На голове обозначены маленькие торчащие уши. Грудь рассечена поперечной перегородкой. Ноги согнуты. Зверь явно «шагает». Эта фигурка может быть сопоставлена с изображением, выбитым на VI Томской писанице (Окладников, Мартынов, 1972, рис. 132).
Зато образ медведя широко известен в неолитической глиняной пластике Нижнего Амура (Васильевский, Окладников, 1980). Скульптурки медведя встречены на неолитических поселениях в Сакачи-Аляне, на Кондоне и на острове Сучу. На последнем найдена целая серия изображений. К сожалению, все они датируются временем более ранним, чем эпоха бронзы.
Странно, что в творчестве древнего населения Нижнего Амура, главным источником существования которого было рыболовство, отсутствуют изображения рыб. Возможно, это связано с особенностями отражения хозяйственной деятельности в первобытном искусстве, а своеобразное олицетворение водной стихии нашло свое выражение в образе змеи. Извивающиеся фигуры змей занимают важное место среди амурских, прежде всего Сакачи-Алянских петроглифов. Они образуют самостоятельные композиции (Окладников, 1971, табл. 14, 15), входят в другие рисунки как их составная часть (там же, табл. 51, 1) и, наконец, являются составными элементами некоторых личин (там же, табл. 118, 3). Но хронологическая привязка перечисленных сюжетов весьма затруднительна. Скорее всего они появились еще в неолите и продолжали существовать в последующие периоды. Однако следует учесть, что в Восточной Сибири расцвет культа змеи падает на эпоху бронзы. Изображения змей принято включать в круг космогонических символов, связанных в первую очередь с представлениями о «нижнем мире», который нередко ассоциировался с подводной сферой.
Известен в петроглифах Приамурья и мотив водоплавающей птицы. Видимо, с бронзовым веком можно связать группу изображений, выбитых на Шереметьевских скалах (Окладников, 1971, табл. 118, 1). Особенно интересна тщательно выполненная фигурка лебедя с узким, пересеченным косым крестом туловищем, круто поднятой длинной шеей и массивной овальной головой с огромным клювом. Внутреннее пространство головы и клюва заполнено концентрическими желобками-овалами. На спине четырьмя кривыми полосками-дугами обозначены крылья. Короткий раздвоенный хвост показан четырьмя полосками. Иконографически этот рисунок сопоставим с изображением птицы на сосуде из поселения Самусь IV, исследованном В.И. Матющенко в низовьях р. Томи. Овал с пересекающим его крестом почти несомненно имеет солярное содержание. В этой связи интересно, что образы змеи и птицы широко представлены в мифологии амурских народов, особенно в эпизодах, имеющих отношение к сотворению мира. А.П. Окладников считает (1968б, с. 170), что смысловое значение амурских криволинейных орнаментов не может быть понято вне расшифровки образа змеи.
Кроме антропоморфных личин, животных, змей и птиц, на амурских петроглифах есть изображения лодок. По стилистическим особенностям часть из них может быть сопоставлена с рисунками лодок на восточносибирских петроглифах.
До недавнего времени древнее искусство южной части Дальнего Востока было известно главным образом по наскальным рисункам Амура и Уссури. Однако развернувшиеся в последнее десятилетие археологические работы в Приморье дали выразительный материал по искусству малых форм. Тем самым стало возможным выделить Приморье в самостоятельный очаг. Основная масса находок происходит с территорий синегайской (Бродянский, 1983) и лидовской (Дьяков, 1979а, б) культур.