Всегда опрятный, чистоплотный, во всём любил порядок и чистоту. Выйдет, бывало, на одну минуту на улицу, зайдя в дом, обязательно почистит туфли. Вечером, перед уходом домой, художник Гани, остро натачивал по десять-пятнадцать карандашей. И так, каждый вечер. На его рабочем столе все инструменты лежали на своем месте. И, мы, это знали. Как-то, в мастерскую отца, зашёл художник из соседней комнаты и попросил молоток, буквально на пять минут.
– Молоток? – переспросил отец.
– Да, Гани Иляевич, молоток.
– А сколько стоит молоток?
– Ну, Гани Иляевич, есть по девяносто копеек, есть по рубль двадцать.
– Вот тебе три рубля, сходи, купи себе молоток, а заодно в такой жаркий день выпьешь кружку пива.
Умел со вкусом одеваться и свой гардероб постоянно обновлял. Как то, в мужском магазине «Мереке» купил себе новый костюм с брюками, а свои костюм с брюками аккуратно повесил на место. На улице его догнали молоденькие продавщицы:
– Коке, Вы не заплатили.
– Как не заплатил? – отвечал художник – Вот Вам чек об уплате товара.
– А тогда зачем Вы оставили свою одежду?
– А зачем захламлять квартиру, когда на мне прекрасно сидит обновка.
Обладал красивым каллиграфическим почерком. И писал каллиграфическим почерком грамотно, хоть на казахском, хоть на русском языках.
Гани был настоящей творческой личностью. Жил для искусства и всей своей жизнью был предан искусству. И, время – самый строгий судья, все расставило на место. Гани был смелым человеком, и никогда не терялся ни при каких обстоятельствах.
Зимой советский круизный лайнер возвращался из Японии в порт Владивосток. Поднялась буря. Среди пассажиров началась морская болезнь. Одному пассажиру удалось подняться на палубу, где он стал танцевать лезгинку. Хлыщет ледяной проливной дождь, не хлыщет, а он танцует.
Утром капитан корабля построил матросов и зачитал приказ: «Я, Нептун, царь морей, объявляю благодарность Иляеву Гани Иляевичу….». К сожалению, эта грамота затерялась.
А когда, Гани уложили в каталку, чтобы повезти на операцию, то Гани запел песню. Больной по палате заметил:
– Гани Иляевич, Вас везут на тяжелейшую операцию, а Вы песни поете.
Гани повернулся к нему и сказал:
– Чего мне бояться? У меня четыре сына!
Гани прошёл огонь, воду и медные трубы.
Дело в том, что отец Гани Иляева был богатым человеком в Ташкенте, а его родной брат Сарыбай был волостным управителем. Отец мамы был шеф-поваром у губернатора князя Куропаткина. Старший брат Абиль был выпускающим редактором газеты «Енбекшы Казах», а второй брат Халил был проректором политехнического института.
В 1937 году вся группа казахской интеллигенции, куда входили два брата Абиль и Халил, была схвачена и расстреляна, в том числе Б. Майлин, И. Джансугуров, Сакен Сейфуллин и др. Была проведена полная конфискация имущества. Гани было шестнадцать лет, но ему в паспорте сделали четырнодцать, и он бежал в Чимкент.
Потом началась война, и Гани был призван в действующую армию.
Гани, мне, младшему сыну, не часто рассказывал про войну, но почему-то мне хочется рассказать один эпизод, потому что, как мне кажется, это эпизод высвечивает характер отца, бывалого воина.
В 1944 году был освобожден от немецко-фашистских войск г. Киев. Отца наградили медалью «За боевые заслуги» и дали ему и еще двум героям Советского союза отпуск домой. Поезд отправлялся через двое суток. Был дан приказ: В частном секторе не останавливаться, так как ночью приходили бандеровцы и убивали советских солдат. Останавливаться либо на железнодорожном вокзале, либо в комендатуре. Приехав на вокзал, они увидели, что он был битком набит народом: беготня, крики, стоны раненых. В комендатуре та же самая картина. Тогда Гани принял решение и сказал двоим напарникам:
– Поехали в обком партии.
Напарники опешили:
– Ты что, Гани, шутишь?
– Нет, не шучу, поехали!
В обкоме он обратился к дежурному милиционеру:
– Позвоните первому секретарю обкома партии и скажите, на приём к нему просятся художник и двое героев Советского Союза.
Милиционер позвонил и сказал: «Проходите».
Из-за стола встал и вышел к ним навстречу первый секретарь Киевского обкома партии. Отец посмотрел на стену и сказал:
– У Вас нет портрета Сталина.
– Город только что освободили – отвечал первый секретарь обкома. – Художника пока нет, но я Вас понял и, кажется, художник нашёлся. Солдатики, у Вас кажется какие-то проблемы? Не стесняйтесь, говорите.