Если в наше время, при всех наличных средствах, государственных и общественных, нельзя назвать успешною борьбу с беспощадной еврейской эксплуатацией и с еврейскими обходами законов, то можно себе представить, как безнадежно в этом отношении было положение средних и низших классов в землях Речи Посполитой, при слабости исполнительной власти, подкупности лиц, занимавших земские и королевские уряды, и своеволии панов. Многие дошедшие до нас судебные и административные акты Западной Руси того времени вполне подтверждают горькие жалобы польских и русских патриотов, подобные вышесказанным.
Приведем несколько примеров.
В 1622 году житомирские мещане жалуются на своего подстаросту и на еврея-арендатора в том, что, вопреки королевским привилегиям, они купеческих и торговых людей не допускают к ярмаркам и торгам, а с самих мещан и с гостей, приезжающих в местечко, взыскивают несправедливое мыто, по три гроша с воза, без всякого права выгоняют их для исправления моста, на ярмарке также беззаконно не позволяют им шинковать пиво, мед и горелку; хотя, по своим привилеям, мещане имеют право в известные сроки устраивать у себя ярмарки, причем безданно и беспошлинно торговать и шинковать.
В 1633 г. виленские обыватели вносят такую протестацию против евреев. Вопреки всем правам и привилеям города, без разрешения виленского магистрата жиды, будучи только гостями и живя в наемных помещениях, занимаются таможнями, мытами, арендами, лихвой, разносной торговлей золотых, серебряных и других вещей; заводят лавки и шинки с медом, пивом и горелкой, чем у бедных мещан-христиан отнимают их отцовский и дедовский хлеб и приводят их к совершенной нищете; хотя в старых и новых правах и сеймовых конституциях торговля сими статьями им запрещена под угрозой строгой кары. Наконец, опять вопреки всем законам, они стали приобретать себе каменные дома и вытеснять из них христиан; причем с этих домов перестали идти городу какие-либо доходы и повинности, и т. д., и т. д.
В 1646 г. бурмистры, райцы и лавники города Полоцка, чтобы воспрепятствовать дальнейшему размножению у себя еврейства, постановили: впредь жидам не занимать более тех шести плацов, которые они уже заняли, и магистрат полоцкий не должен давать новых утверждений на их дома. Разумеется, подобные постановления оказывались бесполезными, так как правительственные лица являлись на стороне евреев. Никакие протесты, никакие жалобы, ни даже открытые мятежи утесненных граждан не могли остановить распространение и размножение евреев. Например, около того же времени, именно в 1644 году, жители города Львова думали силою отделаться от этой язвы; но встретили отпор как со стороны многочисленного, вооруженного еврейства, так и со стороны выступившей на его защиту старостинской милиции. Три дня продолжалась в городе кровопролитная борьба и окончилась ничем: евреи остались на своих местах, и конечно, еще с большею энергией возобновили свою разрушительную деятельность. На подобных примерах можно с достаточною наглядностию следить за историческим процессом постепенного заедания западнорусского мещанства пришлым жидовством.
Арендуя старостинские имения и замки, евреи стали даже заседать в судах подвоеводских в качестве асессоров. А какой погром производило их хозяйничанье в этих арендованных имениях и замках, дает понятие следующая заметка люстраторов о старостинском местечке Нехороще, в Киевском воеводстве, в 1622 году: «Приехавши, мы никого не застали, только жида-арендатора Шмейера; нашли великий беспорядок, замок пустой, погнивший, обвалившийся, без верху».