Хм. Но от такой «полуэмпатии» до полноценного обмена мыслями и тем более образами — дистанция огромного размера. Прикосновение разума Дж-Онна должно было стать для неё глубоким шоком. Даже бóльшим шоком, чем для существа полностью лишённого такого восприятия. Как в «диалоге о пещере» Платона. Человек, который всю жизнь наблюдал смутные тени других людей и предметов — и вдруг оказался на ярком солнечном свете.
Между тем, после первого недолгого удивления их пленница (Ричард сообразил, что до сих пор не знает её имени) быстро пришла в себя и общалась с Преследователем почти как равная. Значит, у неё где-то был опыт полноценного контакта разумов. Но где и каким образом? Через электрорецепторы с другими Пловцами, которые умеют их шифровать и передавать? Возможно… но всё же подключение с другим видом слишком отличается…
— Всё в порядке, — повторил он за братом, постаравшись принять максимально непринуждённый вид и ставя помехи. — Это моя вина. Как тебя зовут, кстати?
— Клонария.
— Это же не имя Пловца? — удивилась Дэйр-Ринг. — Саркское по происхождению, если я не перепутала лингвистики?
— У рождённых в неволе нет имён Пловцов. Самым лучшим выдают саркские имена хозяева. Остальные обходятся кличками.
Дэйр-Ринг тихонько ахнула. Некоторые вещи у марсиан её времени в голове просто не укладывались.
— У вас ведь есть более эффективный способ мысленного общения с не-Пловцами, чем чтение по волнам мозга и биоэлектрическим импульсам?
— Да… когда человек или крылатый опускается в воды Белого Моря, живущие там крошечные существа, что наделяют море светом, проникают в его тело и выстраивают электрические цепи напрямую, от мозга к мозгу. Мы умеем управлять этим процессом. Под водой он идёт лучше всего, даже возможно полное слияние сознаний. Но всякий, кто побывал там хоть раз, сохраняет след на всю жизнь, и его мысли остаются доступны для нас. Никто из вас туда не погружался, поэтому я могу читать лишь чувства и намерения. Не бойтесь за свои тайны. Я готова унести их с собой в могилу, если это будет нужно.
— Не надо… такого думать… — слабым голосом попросила Дэйр-Ринг, ставшая такого восхитительно бледно-зелёного цвета, что ей теперь только Четвёртого Всадника на спину не хватало. — А то… я сейчас… в обморок упаду.
— Никто из нас не причинит вам никакого вреда, — серьёзно сказал Дж-Онн. — У нас нет этого обычая людей, о котором вы подумали — убивать пленника после допроса. И вытягивать сведения пытками — тоже. Когда мы сориентируемся в этом… окружении, то доставим вас туда, куда вы захотите.
Ай молодец, братик. На трехсотом году жизни наконец научился преуменьшать. Повезло, конечно — попасть в античный мир со всеми его «прелестями» в компании двух клинических пацифистов. Нет, конечно эту конкретную бедняжку он бы и сам не стал убивать… но глупо надеяться, что все жители этой планеты окажутся такими же безобидными, белыми и пушистыми — в буквальном и переносном смысле.
— А… вы можете взять меня в свою страну? Я очень хотела бы увидеть земли, откуда приходят такие чудесные создания… сильные, красивые и добрые.
Пришельцы переглянулись.
— Можем, — сказала Дэйр-Ринг, прежде чем братья смогли подобрать подходящий ответ. — Если сами будем туда возвращаться. Пока что у нас нет такой возможности. Придётся остаться в Беломорье на некоторое время… на какое — пока не знаем. Но разве вы не хотите вернуться к своему народу?
— Они не мой народ, — покачала головой девушка. — Я объединяла сознания с другими Полукровками, я видела, как это бывает. Вольные Пловцы с радостью принимают у себя захваченных в бою рабов, если тем удаётся спастись. Но рождённые в рабстве всегда будут для них чужими. Их запирают на удалённом острове и не позволяют отплывать от него дальше, чем на три тысячи шагов.
— Но почему?!
— Потому что выросшие среди людей думают, как люди. Вернее, как рабы-люди. А это самая ужасная порода. Они подлы и трусливы. Они всегда будут… мы всегда будем бояться бича и злоумышлять против вышестоящих. Старшие не хотят, чтобы наши острова стали вторым Сарком. Урождённые рабы, которым удаётся уплыть, чаще бегут в Морские королевства, там нас принимают. Но быть служанкой не намного лучше, чем рабыней. Если я должна умереть на чужбине, то я хотя бы увижу то, чего не видел ещё никто из моего народа. Кроме того, если я всё время буду с вами, не будет риска, что меня похитят дети Змеи, и вытащат из моего разума сведения о вашем народе.