Уже привычно построились перед машинами, и я потребовал провести последнюю проверку. Ну и сам полез в УАЗ. Пулемёт, снизу коробки с лентами, РПК[10] у переднего сиденья, стоймя, под панелью — «банки» к нему. За спинками сидений канистры с бензином, боекомплект в железных ящиках, вязанка «Мух», накрытая полиэтиленом. Всё на месте, всё в порядке. Рация пристроена безопасно, притянута медицинскими резиновыми жгутами. Тоже — в порядке.
— По машинам!
Привычный маршрут до КПП. Мы во главе колонны, за нами следом сурового вида «буханка», вся в решётках, с длинными антеннами на крыше и с немецким военным прицепом сзади. За ней второй УАЗ, пулемёт сейчас стволом в небо задран, видны лица в шлемах, масках и очках, даже не поймёшь, кто там где. Ничего так выглядим, решительно, остаётся надеяться, что это и вправду врагов вероятных напугает. Три раза «ха».
Проверка на КПП, регистрация, гул открываемых металлических ворот, и серая лента дороги ложится под колёса. Есть, тронулись! К нашей главной цели, которая от нас далеко и путь до которой ожидается не слишком лёгким. Ладно, делай, что должно, и будь что будет — что тут ещё скажешь.
Я подхватил РПК, откинул сошки, пристроил его на отброшенное вперёд лобовое стекло, накрытое толстой фанерой. Так спокойней и надёжней, из этой машинки можно быстро и довольно точно сразу много пуль накидать в нужное место, а над головой у меня ещё и ствол ПКМ виднеется, за которым пристроился Большой. Он у нас теперь стрелок-радист, поэтому сидит в головной машине, рядом с рацией, а второй пулемётчик, Сергеич, едет в замыкающей.
— Шмель, старайся быстрее семидесяти даже по трассе не разгоняться, — сказал я нашему водиле. — И горючка экономится, и ветер мешает меньше.
— Да понял я, говорили же об этом, — ответил он.
— Ну, лишний раз не помешает, ты у нас не Цезарь, чтобы столько дел сразу делать.
— Это каких дел? — спросил он с подозрением.
— Одновременно слушать и запоминать, — гыгыкнул я.
— Сам дурак.
«Уазик» выбрался на шоссе, притормозил на секунду, мы огляделись. Затем я сказал в короткую рацию:
— Чисто, продолжаем движение.
Опять я с Татьяной расстался, она в замыкающей машине баранку крутит. Норовила ко мне в головную перескочить, но нельзя — «головняк» должен вести самый опытный, то есть Шмель. Поэтому у нас тут мужской коллектив получился. А в замыкающей с ней и Вика, и Маша, ну и Сергеич — единственный мужик.
Наш «головняк» уже привычно шёл впереди, на пределе видимости, регулярно заменяя эту самую видимость «слышимостью» по радио. Но вокруг было пусто, даже скорее больше подходило здесь слово «пустынно». Вроде рядом высотки Солнечногорска, там и тут виднеются брошенные машины, а вот следов самой жизни, её ауры, духа, того, что сопровождает живых людей, уже нет. Даже приглядываться к пейзажу не надо, чтобы понять, что город полностью покинут. Непонятно почему, но это видно сразу.
— Мерзко там, да? — спросил Лёха, сидящий у меня за спиной.
— Точно, мерзко, — согласился я. — Посмотришь — и жить не хочется.
— Как думаешь, когда-нибудь города будут зачищать? — спросил Шмель.
— Это вряд ли, — подал голос сверху Большой. — Патроны, что ли, лишние у кого-то есть? Да и без потерь не обойдёшься. И смысл какой? Людей мало, города они покинули, кормить только деревня может. Что там делать?
— Именно, — поддержал его Лёха. — Особенно если учесть, что там вся инфраструктура и коммуналка гавкнулись уже. Это теперь просто скопление препятствий, ну и место добычи ништяков, не больше.
— Зимой могут пойти, — возразил Мишка. — Зомбяки от холода вянут и чахнут, их можно кувалдами перемолотить по подвалам.
— Ну, с этим можно поспорить, — не удержался уже я. — Подвалы, к слову, ниже нуля редко промерзают. А значит, сами мертвяки не промёрзнут, максимум вялыми станут. И никакой гарантии, что у них какого-нибудь «аварийного заряда» энергии нет, как раз кинуться разок на того, кто с кувалдой подходит. Нет, не полезет туда никто специально их истреблять.
— Ну, может, и так, — согласился Шмель. — А вот если бы мы всё же к зиме машинами на дутиках разжились, то другие мародёры нам бы не конкуренты были.
— Да слышал я уже, — ответил я.
— Слышал-то слышал, а хрена ли толку с того? Хорошо, что, когда от омоновцев из гостей ехали, уговорил тебя ту «шаху» с «семёрой» прихватить, сейчас хоть батя займётся.
— Ну так прихватили всё же, а чего тогда гундишь? — чуть возмутился я.
— Ну так… раньше надо было, — буркнул Мишка.
В этом весь Шмель. Я давно заметил, что в начале любого важного дела ему обязательно надо или побурчать, или на жизнь пожаловаться. Похоже, что это у него ритуал такой, типа как от сглаза спасается. Ну, его дело, мне не в лом с ним лишнюю минуту полаяться.
Солнечногорск остался сзади, а я заглянул в карту. Нам теперь поворот не пропустить, потому что маршрут мы проложили по таким просёлкам, которые заметить — это отдельное искусство. Там даже асфальт предполагается не по всему маршруту, хватает и грунтовок, как-то сельская местность у нас больше доверия вызывает, чем главные трассы.
Затем почти в полном молчании ехали с полчаса, настороженно оглядываясь. Не доезжая Клина, свернули направо, на узенькое, больше напоминавшее просёлок, потрёпанное шоссе, что вело в сторону посёлков Зубово и Красный Ткач. Такая же глушь, такая же мёртвая тишина, звук моторов слышен далеко-далеко. В поле увидели бесхозное стадо коров. По виду коровы никаким «зомбизмом» не страдали, но если верить шашлычникам и учёным, то и страдать были не должны. «Шестёрка» их не брала.
Интересно, это кто-то просто бросил стадо или выпускает пастись самостоятельно? Или из кустов следит? Тут, в стороне от шоссе, жизнь сразу другая стала, зомби могли сюда и не дойти. Хотя и помимо зомби всякой твари хватает, вроде тех же бандитов. Вон они как оживились.
Примерно через час неспешной езды по узкому шоссе, заросшему со всех сторон лесопосадками и окружённому полями, сначала услышали, а затем увидели Ми-8 в камуфляжной окраске, который прошёл низко над дорогой и вскоре исчез за горизонтом, распугав птичьи стаи над полями. На нас внимания не обратил, да и летел он явно не с досмотром — блистеры закрыты, видны лишь два пилота за стеклом. Классно им, гладко, не трясёт и видно далеко.
А вот птиц, кстати, было на удивление много. Не ворон, которые на трупах сидят, тех тоже хватает, хоть и не здесь, а именно птиц. Над полями, над посёлками. Как будто раньше человек им жить мешал, а теперь они празднуют его частичное исчезновение с лика земли. Ну а что вы хотите? Теперь и у нас появился естественный враг, который нами питается. Пищевая пирамида слегка приросла сверху мертвяком. Всем остальным — радость одна.
После Зарубина свернули на просёлок, ведущий через деревни Мишнево и Чумичево по захолустным местам. В этих деревеньках мы явно заметили признаки жизни, но люди из домов на улицу не показывались, и мы в свою очередь стремились проскочить как можно быстрее. Поводов к знакомству с местными у нас нет, да и они явно навстречу не рвались.
Когда до бетонки, к которой мы приближались, осталось совсем недалеко, я решил остановиться на дозаправку. Мало ли что будет на основной местной дороге, лучше будет выкатить туда с полным баком. Начали приглядывать укрывище в сторонке от дороги. Один съезд выглядел привлекательно — колея едва видна, уходит в густой осинник. Шнырь туда — и ты не виден ниоткуда, спрятался.
Колонну я придержал по радио, мы же сами съехали. А там полянка симпатичная открылась, колея через неё проходит и чешет хрен знает куда — в пределах прямой видимости ничего нет. Наверное, просто в поле, по ней в лучшие времена колхозные грузовики с тракторами катались. Развернулись, выкатили на дорогу. Дозаправка — дело ответственное, как бы кто не прихватил в такой момент. И в любом случае её отрабатывать надо, ещё не раз придётся повторять.