Протереть рану. Обработать мазью с одной и второй стороны, наложить повязку. Сделать тоже самое с другой стороны. Забинтовать. Она даже не дёрнулась.
Следующее бедро. Тут всё хуже. Она двигалась после ранения? Видны следы, что кто-то уже зашивал её. Даже нитки остались. Он спокойно вытаскивает их и зашивает по новой. Перед этим вымыв обильным количеством воды. И наложив мазь.
Она участвовала в сражении с такой раной? Ей нравится боль? Или... Он осторожно надавливает, чтобы проверить безумную теорию. Никакой реакции.
А потом взгляд цепляется за другие шрамы... Старые. Явно не один год. Мелкие... Большие. Растянувшиеся от времени... Ожоги и следы от плети...
— Лорд Досан... — он открывает дверь в коридор, упираясь взглядом в мужчину... — Вам стоит посмотреть на это.
Старик, которого невозможно ни удивить, ни напугать из-за долгой практики, сейчас выглядит слишком обеспокоенным и это вызывает интерес и неуловимую тревогу. Они останавливаются рядом с её футоном.
Их взгляд начинает скользить по худощавому, тренированному телу, в попытках понять, что же именно так встревожило его. Сначала взгляд цепляется за круглый шрам на плече. След от пули. Потом переходит на ногу... Её ранили в то же место? И она всё ещё стояла? И только после этого внимание привлекают другие. Более бледные...
Рваные... Длинные.... Изогнутые. Резкие и короткие. Но все они были когда-то достаточно глубокими, чтобы оставить след. Где-то заметно обожжённая кожа, которая местами оплавилась или стала неоднородно-гладкой, словно кто-то захотел нарисовать на ней узоры, но просто смазал краску.
Ёшитатсу никогда не видел таких шрамов... И предпочёл бы никогда не видеть, потому что даже если они были нанесены десять лет назад... Это выглядит больно. А если предположить, что было в момент нанесения.
— Я... Никогда... Это был не мой приказ. — Досан давится воздухом, медленно ведёт пальцами по коже, очерчивая линии. — Я... У меня нет подобных наклонностей.
— Дело не в шрамах. Хотя они вызывают вопросы, но больше к тому, как она выжила, получив их. — лекарь осторожно приподнимает девушку, чтобы она оказалась в сидячем положении и открывает район шеи около левого плеча. — Я... не могу утверждать... Но она велика вероятность, что она ваша дочь. Такая же родинка есть у вас, Ёшитатсу и Нохиме. Они идентичны.
Досан пытается сопоставить факты из своей жизни с тем, что он имеет на руках по итогу, но всё получается из рук вон плохо. Потому что... Потому что он ничего не понимает. Ничего не связывается воедино.
У него не может быть ещё одной дочери. Миёшино умерла больше шестнадцати лет назад. А все мимолётные любовницы, что завладевает его вниманием на пару ночей, пили специальный отвар от беременности до и после. Он был слишком строг к этому, чтобы исключить возможные рычаги давления на него. Да и двух детей хватало.
— Она действительно твоя дочь. — сын выглядит хмурым и слишком серьезным, чтобы он мог сказать что-то против. — Держи. Тебе стоит это прочитать.
Запутанные нити
Сайто Досан
Наша с ней история не была какой-то особенной. Хотя, глядя теперь с высоты прожитых лет, появились вопросы на которые я бы хотел получить ответы, пусть это мало что изменит.
Политически нежелательный брак от которого осталось двое детей. Ёшитатсу и Нохиме. Их я любил, заботился по мере сил и возможности и ни в чём не отказывал. Чего не скажешь о Миёшино.
"Любимая наложница Токи". "Трофей". "Жертва". "Несчастная женщина". "Змея".
Для каждого в этом замке она представлялась в разном свете. Я старался относиться к ней, как женщине, которая не может свободно выбрать свою судьбу. Ни больше ни меньше. "Пленница обстоятельств".
Наверно я испытывал к ней жалость. Её господин предал её. Проигрался, как с куклой, а когда она ему надоела, отдал... Словно их ничего не связывало. Была ли она им так любима? Или же... Она была обычным инструментом в его руках? Наверно... Наоборот. Это она его любила.
Она была красива. Хотя навряд ли кто-то дарует ей титул "несравненной красавицы". Но было что-то цепляющее в этих глубоких понимающих глазах, которые смотрели на меня открыто в ожидании.