Популярность жонглеров и баснописцев, а также шумный прием, с которым новые сословия и мятежные студенты университетов приняли эпос буржуазии Жана де Мена, ознаменовали конец эпохи. Романтика продолжалась, но ей со всех сторон бросали вызов сатира, юмор и реалистичное земное настроение, которое смеялось над рыцарскими сказками задолго до рождения Сервантеса. Еще целое столетие сатира держала сцену и грызла сердце веры, пока все подпорки и ребра средневековой конструкции не треснули и не сломались, оставив душу человека гордой и колеблющейся на грани разума.
ГЛАВА XXXIX. Данте 1265–1321
I. ИТАЛЬЯНСКИЕ ТРУБАДУРЫ
Именно при апулийском дворе Фридриха II зародилась итальянская литература. Возможно, мусульмане из его свиты внесли свой вклад, ведь каждый грамотный мусульманин сочинял стихи. За несколько лет до смерти Фридриха в 1250 году Кьюлло д'Алькамо (ок. 1200 г.) написал красивый «Диалог между любовником и дамой», а Алькамо на Сицилии был почти полностью мусульманским городом. Но более решающее влияние оказали трубадуры Прованса, которые присылали свои стихи или приезжали лично к благодарному Фридриху и его культурным помощникам. Сам Фридрих не только поддерживал поэзию, но и писал ее, причем на итальянском языке. Его премьер-министр, Пьеро делле Винье, сочинял превосходные сонеты и, возможно, изобрел эту сложную форму. Ринальдо д'Аквино (брат святого Фомы), живший при дворе Фридриха, Гвидо делле Колонна, судья, и Якопо да Лентино, нотариус, в регентстве Фридриха, были среди поэтов этого «апулийского ренессанса». Сонет Якопо (ок. 1233 г.), написанный за поколение до рождения Данте, уже обладает той нежностью чувств и законченностью формы, которые присущи стихам из «Жизни новой»:
Когда двор Фридриха путешествовал по Италии, он брал с собой поэтов, и они распространяли свое влияние в Лациуме, Тоскане и Ломбардии. Его сын Манфред продолжил покровительствовать поэзии и написал лирику, которую восхвалял Данте. Большая часть этих «сицилийских» стихов была переведена на тосканский язык и участвовала в формировании школы поэтов, кульминацией которой стал Данте. В то же время французские трубадуры, покинув Лангедок, охваченный религиозными войнами, нашли убежище при итальянских дворах, приобщили итальянских поэтов к сабле, научили итальянских женщин приветствовать хвалебные стихи и убедили итальянских магнатов вознаграждать поэзию, даже если она адресована их женам. Некоторые ранние тосканские поэты дошли в своем подражании французским трубадурам до того, что писали на провансальском языке. Сорделло (ок. 1200-70), родившийся неподалеку от вергилиевской Мантуи, оскорбил ужасного Эццелино, бежал в Прованс и написал на провансальском языке поэмы о бесплотной и неземной любви.
Из этой платоновской страсти, в результате странного брака метафизики и поэзии, возник dolce stil nuovo, или «новый сладкий стиль» Тосканы. Вместо откровенной чувственности, которую они находили у провансальских певиц, итальянские поэты предпочитали или делали вид, что любят женщин как воплощение чистой и абстрактной красоты, или как символы божественной мудрости или философии. Это была новая нота в Италии, знавшей сотни тысяч поэтов любви. Возможно, дух святого Франциска двигал этими целомудренными ручками, или «Сумма» Фомы тяготила их, или они ощущали влияние арабских мистиков, которые видели в красоте только Бога и писали любовные поэмы божеству.2