не только как человек, но и как британский подданный, ... для процветания торговли Германии, Испании, Италии и даже самой Франции. Я, по крайней мере, уверен, что Великобритания и все эти нации процветали бы еще больше, если бы их государи и министры проявляли столь широкие и благожелательные чувства по отношению друг к другу.... Увеличение богатства и торговли в одной нации, вместо того чтобы вредить, обычно способствует богатству и торговле всех ее соседей.135
Эти идеи, возможно, под влиянием физиократов laissez-faire, повлияли, в свою очередь, на друга Юма Адама Смита, сыграли свою роль в разработке британской политики свободной торговли и находят свое воплощение в Западной Европе и сегодня.
6. История
В 1752 году, после кампании ортодоксальной партии против него как наглого неверного, Хьюм был избран хранителем библиотеки факультета адвокатов в Эдинбурге. Несмотря на скромное жалованье в сорок фунтов в год, это назначение много значило для него, ведь он стал хозяином тридцати тысяч томов. Именно благодаря доступу к этой библиотеке он смог написать свою "Историю Англии". В 1748 году он признался другу: "В зрелые годы у меня давно было намерение написать какую-нибудь историю".136 Он называл историю "великой госпожой мудрости";137 он надеялся обнаружить в ней причины подъема и падения наций; кроме того,
Увидеть, как все представители рода человеческого проходят перед нами как бы в обзоре, представая в своем истинном обличье, без всякой маскировки, которая при их жизни так смущала суждения зрителей, - какое зрелище можно представить себе столь великолепным, столь разнообразным, столь интересным? Какое развлечение для чувств или воображения можно с ним сравнить?138
Одна из слав XVIII века заключается в том, что в течение одного поколения он породил трех величайших историков мира: Вольтер, Юм и Гиббон - все они опирались на философию, стремясь переосмыслить историю в нетеологических терминах и в широкой перспективе знаний, накопленных к тому времени. Гиббон не уставал восхвалять Юма и признавать его влияние; он ценил похвалу Юма в адрес начального тома "Упадка и падения Римской империи" (1776) выше любой другой похвалы. Был ли Юм, в свою очередь, многим обязан Вольтеру? Он пришел к своей философии и сформулировал ее как должник английских деистов, а не французских скептиков; "Трактат о человеческой природе" предшествовал всем основным работам Вольтера, Дидро и Монтескье. Но "История Англии" Хьюма (1754-62), возможно, чем-то обязана "Эпохе Людовика XIV" Вольтера (1751), даже "Эссе о нравах", части которого были напечатаны в 1745 и 1755 годах. Все три историка сходились в том, что разоблачали суеверия, отвергали сверхъестественные объяснения и отождествляли прогресс с развитием знаний, нравов и искусств.
Хьюм написал свою "Историю" в обратном порядке. Первый том (1754) охватывает правление Якова I и Карла I - 1603-49 годы; второй (1756) - с 1649 по 1688; третий и четвертый (1759) - с 1485 по 1603; пятый и шестой (1761) - от вторжения в Англию Юлия Цезаря до воцарения Генриха VII в 1485 году.
Шквал критики, обрушившийся на первый том, удивил его. Он считал, что господство в Англии вигов с момента изгнания ими Вильгельма III в 1688 году и их страх перед восстаниями якобитов в 1745 году обесцветили английскую историографию антистюартовскими страстями; и он полагал, что свободен от противоположных пристрастий. "Я думал, что я единственный историк, который одновременно пренебрег нынешней властью, интересами и авторитетом, а также воплями народных предрассудков".139 Он забыл, что он шотландец, что Шотландия все еще тайно оплакивает своего Бонни Принца Чарли и что шотландцы, включая, вероятно, и Хьюма, так и не простили Англии убийства полушотландца Карла I и прихода к власти в Англии, Шотландии и Уэльсе сначала голландца, а затем немца. Поэтому, признавая, что Карл превысил королевские прерогативы и заслуживал свержения, он представлял парламент как аналогичный орган, превысивший свои привилегии и в равной степени виновный в Гражданской войне. Он признавал право нации свергнуть плохого короля, но хотел бы, чтобы никто никогда не доводил это право до крайности; он боялся "ярости и несправедливости народа" и считал, что казнь "мягкого и благодушного" Карла опасно ослабила народные привычки уважения к правительству. Он презирал пуритан как "освященных лицемеров", которые "загрязняют" свой язык "таинственным жаргоном" и "переплетают свои беззакония с молитвами".140 Он отверг Содружество как период убийственной набожности, военной тирании и социального беспорядка, излеченного только Реставрацией Стюартов. Вольтер, рецензируя "Историю", считал Юма вполне беспристрастным: