— Бей, палач, мне все равно недолго осталось бы жить.
— Бей! Бей! — завопили стоявшие вокруг ложа убийцы.
И Бем ударил. Рогатина сразу же глубоко вошла в горло. Кровь брызнула фонтаном. Опьяненный видом крови, Бем начал наносить удар за ударом. Он не мог остановиться, глаза его вылезли из орбит, а свора демонов вокруг громила и ломала все подряд с криками:
— Бей! Бей! Ату! Ату!
— Бем! Бем!.. Бем, ты там закончил? — донесся снизу голос герцога Гиза.
Великан продолжал колоть труп рогатиной.
— Бем! Бем! — снова крикнул герцог Гиз. — Готово? Окровавленный, запыхавшийся богемец остановился. Он понемногу успокоился, и что-то вроде звериной гордости появилось на его безобразном лице. Он осмотрел отвратительно растерзанное тело, словно насытившийся тигр, созерцающий остатки своей добычи.
Потом Бем схватил обеими руками труп, и поднес к окну, в котором уже не осталось ни стекол, ни рам.
— Готово! — взревел Бем, высунувшись вместе с трупом из окна.
В свете факелов и в первых рассветных лучах, среди огня и дыма могучая фигура с окровавленным трупом в руках казалась бредовым видением, подобным тем, что являлись в кошмарах, описанных Данте.
Вопль дикого восторга приветствовал появление в окне Бема. Перепуганные лошади взвились на дыбы. Ошеломленные отец и сын Пардальяны стояли в толпе, оглушенные дикими воплями:
— Да здравствует месса! Да здравствует Гиз — опора Святой Церкви!
Когда возбуждение толпы улеглось, подобно тому как затихает вулкан после извержения, прозвучал мощный голос, голос Генриха Лотарингского, герцога Гиза.
— Эй, Бем, — крикнул он слуге. — Бросай его сюда! Мы полюбуемся!
Труп с глухим шумом свалился на мощеный двор. Гиз, Монпансье, де Коссен, д'Омаль и еще человек двадцать столпились вокруг.
— Это он! — проговорил Гиз. — Он, благородный Шатийон де Колиньи… Я знал, что когда-нибудь твоя голова окажется у моих ног… Вот тебе!..
И герцог Гиз каблуком придавил голову трупа.
— Трус! — раздался чей-то звучный голос.
Гиз дернулся, словно его хлестнули кнутом. В какой-то миг все ошеломленно замолкли, а Пардальян шагнул к герцогу. Слова шевалье, как бичом, стегали гордого Генриха:
— Твоего отца прозвали Гиз со шрамом, а ты будешь зваться Гиз с оплеухой!..
Шевалье занес руку и с размаху опустил ее на лицо Гиза. В тишине громом прозвучала пощечина. Гиз зашатался и отлетел на три шага, прямо в руки своих наемников…
Что тут началось во дворе! Засверкали кинжалы, взлетели в воздух шпаги, зазвенели клинки. Стоголосый вопль потряс дворец:
— Смерть ему!
Шевалье встал со шпагой на изготовку, решив погибнуть с оружием в руках.
Но он не успел нанести ни одного удара, и ни один клинок не достал храбреца. Едва смолк звук пощечины, какая-то мощная сила подхватила шевалье, толкнула его к темной дыре. Жан влетел в темноту и услышал громкий, звучный хлопок.
Темная дыра оказалась распахнутой дверью. Неистовую силу, подхватившую шевалье, как ветер подхватывает листок с дерева, воплощал не кто иной, как Пардальян-старший, схвативший сына за шиворот и швырнувший его в открытую дверь. А оглушающе хлопнула та же дверь, которую старый вояка успел с размаху закрыть в ту самую минуту, когда сотня разъяренных сторонников Гиза, толкаясь и мешая друг другу, собирались вцепиться в шевалье.
Град ударов обрушился на дверь; вот-вот она должна была разлететься.
— Опять ты лезешь куда не надо! — сказал отец сыну. Оба бросились вверх по лестнице, которая начиналась сразу же за дверью и вела неведомо куда.
— Похоже, так дело не кончится! — пробормотал шевалье сквозь зубы.
А во дворе Генрих Гиз вскочил в седло с криком:
— Пятьдесят человек — во дворец! Обыскать все закоулки. Чтобы через час головы этих двух гугенотов принесли мне! Остальные — за мной! Едем на Монфокон![7]
XXXVI. Дорога на виселицу
— Простите, монсеньер! — обратился кто-то к разъяренному Гизу.
Сидевший в седле Гиз недовольно обернулся и увидел Бема:
— А, это ты! Чего тебе надо?
— Вы хотите повесить Антихриста?
— Конечно! А ты чего хочешь? Говори скорей, мы торопимся.
— Как чего? Хочу его голову! Она принадлежит мне, вы же знаете. Ей цена — тысячу экю золотом.
Гиз расхохотался.
— Ты прав! Бери голову… А мы повесим Антихриста за ноги!
Бем наклонился и несколькими взмахами ножа отрубил голову у трупа. Двое солдат схватили тело за ноги и потащили, так что обезглавленный торс бился о мостовую. За ними последовал весь отряд во главе с Гизом.