Господин де Пардальян, которого наш великий национальный историк Анри Мартен, столь сдержанный в оценках, назвал героическим Пардальяном… старый солдат скончался.[9]
Шевалье де Пардальян очнулся к полуночи. Маршал поддерживал его плечи, плачущая Лоиза — голову, Пипо жалобно жался к его ногам.
— Сын мой, — произнес маршал, — будьте мужественны до конца… Подумайте о вашей невесте… Пока мы не приехали в Монморанси, ей угрожает опасность.
— Боже! — простонал молодой человек. — Я потерял часть самого себя…
Он упал на колени у тела отца и, закрыв лицо ладонями, начал молиться и плакать… Так прошел час… Когда шевалье очнулся, он увидел крестьян из ближайшей деревушки с факелами и лопатами. Их привел маршал.
Жан приложился губами к холодному лбу отца в последнем поцелуе и встал. Крестьяне начали рыть могилу под высоким буком. Но шевалье остановил их, взял сам лопату и принялся собственными руками рыть могилу отцу. Крупные слезы бежали по его щекам, а он все рыл и рыл… рыл последний приют для старого скитальца…
Один из крестьян держал над ним факел, остальные, обнажив головы, молча смотрели… А над этой трагической сценой величественно и равнодушно раскинулся звездный небосвод. Внизу же, за полями, раскинувшимися у подножия холма, бурлил, словно огромный котел, Париж, и, казалось, все колокола звонили отходную по героическому Пардальяну…
К двум часам ночи могила была готова. Шевалье больше не плакал, но смертельная бледность заливала его лицо. Он взял на руки отца и опустил тело в могилу. Рядом он положил обломок шпаги, с которой старый воин никогда не расставался. Потом он осторожно закрыл тело плащом, поднялся из могилы и начал засыпать ее… Через полчаса все было кончено…
Маршал и крестьяне подошли к могиле и низко поклонились. Лоиза и шевалье, взявшись за руки, опустились на колени…
Лоиза хотела сказать что-то приятное тому, кто покоился в могиле, и, наивная в своей доверчивости, произнесла:
— Отец! Клянусь всегда любить того, кого так любили вы!
Они поднялись с колен. Лоиза сделала из двух ветвей крест и поставила его в свежую могилу. Потом девушка села в карету, маршал — за кучера, а Пардальян вскочил в седло. Они продолжили свой путь.
С восходом солнца они прибыли в родовое гнездо Монморанси.
Через день крестьяне заменили на могиле крест из веток большим деревянным крестом, а потом скромный крестьянский крест сменило огромное распятие. Потому это место и прозвали Монмартрское Распятие.
Память об этих событиях дошла и до наших дней. И еще сегодня маленькая площадь, расположенная на том месте, где старый солдат обрел вечный покой, называется площадью Монмартрского Распятия…
XLVI. Кровавый пот
Нам следует поведать о том, что же случилось с Жанной де Пьенн, Лоизой, шевалье де Пардальяном и Франсуа де Монморанси, когда они наконец добрались до старого родового замка, где и началась эта история. Но прежде чем вернуться в Монморанси, обратим в последний раз взгляд на остальных действующих лиц развернувшейся трагедии.
Моревер отправился в Рим, чтобы сообщить папе о разгроме еретиков. Проезжая по Франции, он убедился, что кровь, пролитая в Париже, постепенно залила все королевство. В Риме Моревер пробыл целый год. Что же он делал? Об этом мы узнаем позднее. В тот день, когда Моревер сел в седло, чтобы отправиться в Париж, 1 сентября 1577 года, глаза его поблескивали мрачным удовлетворением. Он коснулся рукой отметины на щеке, которую ему когда-то оставил шевалье де Пардальян, и прошептал:
— А теперь, Пардальян, померяемся силами!
Югетта и ее супруг, метр Грегуар, отсиделись в погребе у родственников. Когда в Париже стало поспокойней, Югетта захотела вернуться в свою гостиницу. Но осторожный метр Грегуар разумно заметил, что в столице еще опасно, каждый день кого-нибудь убивают или хоронят. Конечно, он сам, Ландри Грегуар, благодарение Богу, правоверный католик, но, когда прикончат всех еретиков, могут и за него взяться — ведь он как-никак содействовал побегу Пардальяна. Югетта согласилась с доводами мужа, и они отправились в Провен, на родину госпожи Грегуар. Там супруги прожили три года. По истечении этого срока метр Грегуар решил, что в Париже о нем забыли и можно вернуться. Так он и сделал, впрочем, без особого удовольствия.
Итак, 18 июня 1575 года гостиница «У гадалки», название которой дал сам Рабле, вновь распахнула двери и, как и прежде, стала лучшей в квартале.
Жак Клеман по-прежнему воспитывался в монастыре кармелитов, а в тринадцать лет перешел в монастырь кордельеров.
9
Мартен Анри — французский историк (1810–1883), автор 17-томной «Истории Франции»