Жеглов, не глядя на него, сказал равнодушно:
— Ну почему же вашей персоны? Разбираемся… как положено.
— Да что вы мне голову морочите?! — закричал Груздев. — Что я, не вижу, что ли, вы меня подозреваете? Чушь какая! Пистолет, патроны… окурки глядишь, в ход пойдут. — Груздев презрительно посмотрел на меня, прикурил от своей папиросы новую, окурок раздражённо швырнул в блюдце, не попал, и тот, дымясь, упал на ковровую дорожку.
Жеглов поднял окурок, аккуратно загасил его в блюдце.
— Да вы не нервничайте, товарищ Груздев, — сказал он мягко, почти задушевно. — Мы вас понимаем, сочувствуем, можно сказать… горю. Но и вы нас поймите, мы ведь не от себя работаем. Разберёмся. Пойдём, Шарапов, я тебе указания дам. — Повернулся, пошёл к дверям быстрой своей, пружинящей походкой и уже на выходе попросил Груздева: — Не серчайте, Илья Сергеич, лучше помогите товарищам с вещами разобраться — всё ли на месте?
В коридоре, прижав меня к вешалке, Жеглов сказал быстро и зло:
— Ты вот что, орёл, слушай внимательно. Значитца, с вопросами своими мудрыми воздержись пока. Твой номер шестнадцатый, понял? Помалкивай в трубочку…
— Да я… — вздыбился я на него.
— Помолчи, тебе говорят! — заорал Жеглов и сразу перешёл почти на шёпот. — Папиросы заметил — хвалю! Я их между прочим, как он только вошёл, усёк, но, обрати внимание, виду не подал. Ты усвой, заруби на своём распрекрасном носу раз и навсегда: спрос, он в нашем деле до-орого стóит! Спрашивать вовремя надо, чтобы в самую десятку лупить, понял?
Я покачал головой, пожал плечами: не понял, мол.
— Ну, сейчас не время, я тебе потом объясню, это штука серьёзная, — пообещал Жеглов. — Наблюдай пока, мотай на ус. Как там у вас в армии говорят: делай, как я! И всё! И давай без партизанщины, понял?
Я кивнул; и чувствовал я себя как собака, перед носом которой подбросили кусок сахару и сами же его поймали и спрятали в карман: на какую вескую улику я вышел, сейчас бы как в атаке — раз-два, быстрота и натиск! Чёрт побери, оказывается, не так это просто. Жеглову, наверное, виднее…
— Есть, товарищ начальник, делать, как ты. Перехожу на приём.
Жеглов улыбнулся, ткнул меня кулаком в живот и распорядился:
— Вон Тараскин какого-то суслика приволок, пошли расспросим…
Тараскин, которому Жеглов велел обойти соседей, расспросить их, не слышали ли чего, не видели ли кого, какой разговор промеж людьми насчёт происшествия идёт, приволок свидетеля очень интересного.
Свидетель, сосед Груздевых по лестничной клетке, и впрямь похожий на суслика — маленький, сутуловатый, с узкими плечиками, — рассказывал, поблёскивая быстрыми чёрными глазками из-под косматых бровей:
— Меня, эт-та, жена послала ведро вынести на помойку, н-ну… Выхожу я на парадную, аккурат Илья Сергеич по лестнице идут… Встренулись мы конечно, я с ими, эт-та… поздоровкался: здравствуйте, говорю, Илья Сергеич, н-ну, и он мне — здравствуй, мол, Фёдор Петрович… Было, граждане начальники, было…
— А потом что? — спросил Жеглов ласково.
— Эт-та… Известно чего… Я с ведром — на чёрный ход. А Илья, значит, Сергеич — в парадную, на улицу.
Жеглов сощурился, оглянулся на комнату, в которой оставил Груздева, и широко расставил руки, будто собираясь всех обнять:
— Ну-ка, орлы, здесь и так повернуться негде. Давай обратно… — И соседа вежливо очень спросил: — Мы не помешаем, если к вам в квартиру вернёмся? Если это удобно, конечно… — И вид у него при этом был такой серьёзный, такой начальственный, что сосед быстро-быстро закивал головой, словно обрадовал его своей просьбой Жеглов, польстил ему очень:
— Да господи, какой разговор, заходите, товарищи начальники, жилплощадь свободная!..
Мы прошли в комнату соседа, расселись за небольшим колченогим столом, покрытым старой клеёнкой.
— Ну вот, здесь поспокойней будет, — сказал Жеглов и обратился к соседу, будто день подряд они разговаривали, а сейчас просто так прервались на минутку: — Значит, Илья Сергеевич на улицу вышел, а вы — чёрным ходом…
— Точно! — подтвердил сосед.
— Когда, вы говорите, дело-то было?
— А вчерась, к вечеру… Я аккурат после ночной проспался, картошку поставил варить, а сам с ведром, как говорится…
Я почувствовал лёгкий озноб: похоже, что всё врёт Груздев, сейчас очную ставку ему с соседом — и деваться будет некуда. Подобрался, ещё более посерьёзнел Жеглов, а Тараскин ухмыльнулся, не умея скрыть торжества. Жеглов поднялся, прошёлся по комнате, посмотрел в окно — все молчали, ожидая вопросов начальника. А он сказал, обращаясь к хозяину, веско, значительно: