Если открытия и гипотезы ученых лишь иногда и случайно оказывались полезными для моряков, то большинство моряков – иногда даже бороздящие моря исследователи и составители учебников по навигации – со своей стороны были скептически настроены и невосприимчивы к научным идеям. В те времена моряки в гораздо большей степени, чем в наши дни, были обособленной породой людей, практичных и консервативных, применявших традиционные приемы и полагавшихся на накопленный опыт. Но это не означает, что мы преуменьшаем их умения или опыт. Гидрография и лоцманское дело развивались в позднем Средневековье постепенно. Задолго до XV в. у моряка имелись морские карты и лоции хорошей точности для известных торговых путей в Средиземном и Черном морях и у берегов Западной Европы, а также инструменты – рихтовальная линейка и циркуль-измеритель, компас и лотлинь – достаточно точные, чтобы прокладывать курс и идти этим курсом по таким картам. Карты, средневековые лоции и инструменты, однако, годились лишь для ограниченного пространства и относительно коротких переходов по привычным торговым путям. Информация о мире, находящемся за пределами этого пространства, и советы, как плыть по широким просторам океана, можно было почерпнуть только из книг. И моряки, традиционно с недоверием относившиеся к книжным знаниям, впитывали их очень медленно. Даже арифметика, элементарная арифметика Леонардо Пизанского, если привести простой пример, очень медленно приживалась в их среде. Для коротких, уже известных отрезков путей в ней не было необходимости. В середине XVI в. отчеты о корабельных запасах, записи о пройденных расстояниях все еще часто велись с помощью римских цифр. Более того, большинство моряков, естественно, не горели желанием уходить со знакомых торговых путей, на которых они зарабатывали себе на жизнь, если только не видели в этом явных преимуществ. Даже великие первооткрыватели XV и XVI вв. не имели своей главной целью сделать открытие ради открытия. Их главная цель и главная задача, возложенная на них пославшими их правителями и инвесторами, состояла в том, чтобы связать Европу или конкретные европейские страны с другими регионами, которые, как было известно или считалось, имели большое экономическое значение. Открытие далеких неведомых островов и континентов, подобно многим научным открытиям, происходило случайно, зачастую неожиданно. Иногда оно было явно нежеланным. В XV и XVI вв. таким в некоторой степени случайным путем был накоплен огромный объем географических знаний; но эти знания, несмотря на (или по причине) свой огромный объем, были по-прежнему приблизительны и схематичны. По большей части они охватывали только береговые линии, исследованные в общих чертах, и гавани. Знаниям не хватало точности и единства; оставалось много пробелов, и продолжали существовать некоторые долголетние мифы. В истории открытий в широком смысле слова изучаемый нами период был периодом осторожных, прощупывающих, хотя и выдающихся, начинаний. «Эпоха разведывательных исследований» – такое название кажется для нее самым подходящим.
Даже желая обратиться к книгам за помощью, первые первопроходцы-разведчики этой эпохи имели мало таких руководств. Книги о мире за пределами Европы, доступные европейцам в начале XV в., можно грубо поделить на две категории: научные трактаты и рассказы путешественников. Рассказы путешественников включали как отчеты настоящих путешественников, так и придуманные небылицы. И те и другие повествовали главным образом об Азии и очень поверхностно об Африке. Первые походы скандинавов в Гренландию и Северную Америку оставили даже в Скандинавии лишь смутную память, сохранившуюся в эпических сказаниях. В других местах о них не было известно, и они не оказывали влияния на развитие разведывательных исследований. Путешествия в Африку были записаны чуть лучше. Отчеты великих арабских путешественников – Масуди, Ибн Хаукаля, аль-Бакри, Ибн Баттуты – были неизвестны европейцам в оригинале, но следы их влияния появлялись в Европе время от времени. Идриси (ал-Идриси), который писал, находясь на норманнской Сицилии в XII в., передал обрывки арабских знаний в Западную Европу. Большая часть этой информации была не только неточной, но и с точки зрения морехода-исследователя явно обескураживающей. Масуди, например, достаточно точно описывал посещенные им места, но в отношении всего, что выходило за эти рамки, полагался на слухи и догадки. Он полагал, что «зеленое море тьмы» (Атлантический океан) не судоходно, а холодные и знойные регионы Земли необитаемы. Этой его точке зрения следовали и многие авторы более позднего периода – как мусульмане, так и христиане. Каналом более реальной информации была школа еврейских картографов и мастеров-инструменталыци-ков на Мальорке во второй половине XIV в. Иберийские евреи занимали удачное положение посредников между христианским миром и мусульманским, а у евреев с Мальорки были особые преимущества благодаря связи через Арагон с Сицилией и своим торговым связям в Магрибе. Им были знакомы рассказы и арабских, и – уж какими бы они ни были – европейских путешественников об Африке. Знаменитый Каталанский атлас, созданный на Мальорке Авраамом Крескесом приблизительно в 1375 г., был, наверное, самым лучшим и точным и уж, безусловно, самым красиво оформленным собранием средневековых морских карт в практике мореходного дела. Оно представляет собой первую и на протяжении долгого времени единственную попытку приложить средневековые гидрографические методы к миру за пределами Европы. В добавление атлас содержит и значительный объем информации о территориях, удаленных от морей. В него входит тщательно выписанный портрет Мансы Мусы – верховного правителя из династии королей народа мандинго XIV в. В атласе Тимбукту (Томбукту) находится приблизительно на правильном месте, и рядом с ним изображено озеро, из которого вытекает одна река – явно Сенегал, которая течет на запад к морю, а другая река – очевидно, Нигер – течет на восток, чтобы соединиться с Нилом. Этот предположительно непрерывный водный поток был замечен в атласе португальскими вдохновителями исследований в последующих веках.