Скарган Жестокосердый шагал через завесу крови подобно машине разрушения. Его большой топор был везде, шинкуя демонов, отрубая конечности и рассекая тараторящих существ пополам. Клыкастые, перепутанные, беснующиеся создания преграждали ему путь только за тем, чтобы быть заколотыми костяными клинками, которые смертоносец носил на каждом мясистом кулаке. Швыряя вопящих демонов вверх и вниз, Скарган топтал их ботинками, а потом бросал обратно в пруд плоти.
— Ты! — проревел смертоносец Зувию. — Это твоих рук дело!
Принц Пепелища уже устал от воинственного чемпиона и его одичалых заместителей. Толкнув А’квитас вперёд, Орфео пронзил демона, затем вырвал глефу и провернул оружие в руках. Взорвав раненную тварь молнией, он окатил Скаргана скверной.
— Разве это выглядит как дело моих рук? — крикнул принц в ответ, тут же провёл глефой у себя за спиной и толкнул её в сторону. Ужас Тзинча, напавший на него, раскрыл зияющую пасть и как будто проглотил оружие. Клинок глефы на мгновение затерялся во тьме, прежде чем вырваться из спины демона. Зувий обернулся к приближающемуся чемпиону Кхорна. — Разве всё это говорит тебе, что мой бог мне благоволит?
Скарган Жестокосердый обдумал слова принца со всем спокойствием, на которое только был способен. Осатанев от собственного примитивного умозаключения, смертоносец создал целый круг разрушения вокруг себя. Он рубил. Крошил. Изничтожал. Его боевой топор разбрызгивал ихор. Тем временем, освещение во впадине поменяло цвет. Розовый, застеливший отмели и затвердевавший в омуте плоти, подёрнулся голубым. Каждый раз, когда розового ужаса изрубали в бесформенное нечто, голубые когти разрывали разрушенную демоническую плоть на части. Пока подыхающее чудище покрывалось рябью и трепыхалось, голубой ужас выкарабкивался из трупа, за ним следовал второй такой же. За исключением цвета, каждый из них целиком повторял обличием мерзкое существо, от которого они произошли.
Зувий поджал липкие губы. Он снова оказался меж двух огней — бешенством смертоносца и превратными обстоятельствами. Взглянув наверх, Орфео увидел, что ветер стихает, буря клыков и зубов заканчивались. Однако же, густые капли кровяного вихря всё ещё молотили вокруг.
— Просто проклятие этой земли, о возвышенный! — сказал Зувий. — Адская дыра, через которую демоны лезут в мир. Плоть без конца, мой господин, живущая, умирающая, делящаяся. Нам нужно уходить.
— Никогда! — проревел Скарган, который разодрал прокалывающими когтями какое-то существо, а затем отшвырнул трёх голубых скребущихся тварей плоскостью топора.
— Приведи колдунов, — скомандовал Зувий, отправив Маллофакса в направлении Незрячих. Принц Пепелища не умрёт в какой-то убогой дыре с безмозглым берсеркером! Когда клёкотание птицы повело слепых уродцев обратно из впадины, Зувий указал пальцем на сэра Абриэля и на косогор позади. Отталкивая безумных существ рыцарскими щитами и рассекая ужасов зубчатыми полторными мечами, Ведьмачья Стража прикрывала отступление своего господина.
Поднявшись выше по склону и оказавшись ближе к вою кровяной бури, Зувий ударил молнией в существ, наседавших на Скаргана. Обрызганный розовой и голубой демонической кровью, шипящей от колдовской энергии, и окружённый чудищами, взрывающимися вокруг него, смертоносец получил шанс оценить положение. Его военный отряд погибал, одолеваемый сборищем демонов, несмотря на всё буйство кровавых налётчиков и всю опустошительность разжигателей гнева. Единственное решение отделяло Скаргана Жестокосердого от полного поражения.
Зувий наблюдал, как смертносец пытается пересилить себя и рассудить здраво. Скарган верил, что Вечноизбранный Хаоса потребовал его тёмного служения. Орфео готов был поверить, что это убеждение засело в голове смертоносца. Толкнув нескольких разжигателей гнева к склону, и выхватив Воарка, сына Кралла, из мешанины кровавых налётчиков, Скарган проорал свой приказ на всю впадину.
— Здесь нет славы, — проревел чемпион Кхорна, указывая боевым топором вверх, на бурю. — Вперёд! Во славу Кровавого Бога и Возвышенного Устроителя!
Приказ Скаргана пробился сквозь красную пелену берсеркского бешенства, и орда начала свой торопливый отход из впадины. Поднявшись по склону и оторвавшись от тзинчитского сонма, войско снова ступило в кровяную бурю.
VI
Они утопали. Утопали в крови.
Небеса кипели яростью и обрушивались на землю багровым дождём, затопляя не только впадины, выбоины и кратеры Разорённой Равнины, но и сами истерзанные бурями пустоши. Зувий и его тзинчитские рыцари шли вброд через кровяные воды. Незрячие наполовину ковыляли, наполовину плыли. Маллофакс летел, птица буквально пробивала себе путь сквозь ветра, что дули над вздымающимися водами мелкого моря.