— Зигмар, — произнес Алый Повелитель, думая об увиденных им молниях, что метались в облаках.
— Да, таращиться он очень любит, — произнес чей-то голос, и Анхур хрипло усмехнулся. К нему подошло худощавое создание в длинных одеяниях с капюшоном и отдельных, ржавых частях доспеха.
— Не прекращает с тех пор, как я начал ритуал, — добавил чернокнижник, пока они вдвоем созерцали купол.
Прежде, чем Повелитель успел ответить, кружащиеся пластины набрали скорость и стали поворачиваться резче. Руны, вытравленные на медных рамах, раскалились добела, воздух загустел и стал приторным. Анхур ощутил запахи самородной серы и гниющего мяса, свернувшейся крови и жженой кости. Обсидиановые плиты начали подергиваться, раскачиваться, в беззвездной тьме загорелись булавочные уколы красного света. Кожаный покров принялся извиваться, будто от боли, а прошитые содранные лица мертвецов исказились в безмолвных криках.
Начала пузыриться кровь, запятнавшая каменную кладку, словно что-то зашевелилось под ней. Полуоформившиеся образы, вздымаясь и расплескиваясь вновь, тянулись к свету из-под засохшей красной пленки. Медные когти и черные рога пробились на поверхность — но лишь на мгновение. Литания раздосадованных, завывающих голосов почти оглушила Алого Повелителя, а затем умолкла, кровь успокоилась и вновь обрела неподвижность.
— Не обращайте на них внимания, мой господин. Пока что они не стоят затрачиваемых усилий, — худощавый человек отвернулся от медленно кружащихся обсидиановых прямоугольников. Он откинул капюшон, показав разлагающееся, мертвенно-бледное лицо. Из одной глазницы выпирал блестящий фасеточный глаз, точь-в-точь как у мух, роившихся в зале.
— Но скоро будут? — спросил Анхур. — Скоро ли ты закончишь, Пацак?
— Когда будет на то воля богов, и не мгновением раньше, — ответил Пацак из Многогранного Глаза. Посмотрев на Алого Повелителя, чернокнижник фыркнул. — Ваши злобные взгляды не ускорят ритуал.
Анхур опустил руку к мечу на бедре.
— Поберегись, Пацак. Однажды я пощадил тебя, но не помилую снова, если продолжишь испытывать мое терпение.
Чернокнижник взглянул на клинок в ножнах, затем на Анхура.
— Если бы я верил, что вы действительно вытащите меч, то мог бы испугаться угрозы. Но вы никогда этого не делаете, даже когда вас подталкивают так поступить, в чем причина?
— И? Какая тебе разница, что за оружие я применяю? — Повелитель взвесил топор в руке. — Возможно, тогда мне стоит использовать это? Помнится, топор надежно усмирил твои речи в Солончаковой низменности. Следует ли мне закончить начатое в тот день и окончательно отрубить тебе голову, а не просто поцарапать горло?
Пацак резко вскинул руки, признавая поражение.
— Простите, мой господин. Знаю, это был неуместный вопрос, и любопытство — величайший из моих пороков.
— Сомневаюсь, — рассмеялся Анхур, после чего огляделся по сторонам. — Знаешь, за все годы, проведенные в Уриксе, я никогда не видел этого места. Входить в цитадель могли только короли-жрецы Клакса и их вассалы.
— И это было разумно, — заметил чернокнижник. — Можно представить, какой хаос вы и ваши союзники учинили бы, получив доступ к этому месту и его тайнам.
Он чуть наклонил голову.
— Но, учитывая, что вам пришлось бежать отсюда под угрозой казни, предполагаю, что какой-то переполох вы всё-таки устроили.
— Я возглавлял восстание, Пацак, — ответил Алый Повелитель, глядя на обсидиановые пластины.
— Драку развязали, значит, — с присвистом усмехнулся чернокнижник. — Ну, что ни делается, все к лучшему. В конце концов, вы одержали победу.
— Мы ещё не выиграли, — взглянул на него Анхур. — Пока мы говорим, гроза приближается к нашим дверям.
Подняв топор, Повелитель коснулся лезвием шеи Пацака чуть ниже подбородка.
— И нам нужно встретить её, — закончил он с улыбкой, думая о грядущей славе.
Придите, буреносцы, придите, люди молний, придите, псы Азира… Придите и узрите свою погибель.
Крат Безмолвный падал сквозь облака навстречу Мандрагорову бастиону на крыльях потрескивающих молний. Он летел сквозь грозу, пронзая её словно пущенная с небес стрела. Опутанные корнями стены раскинувшегося под рыцарем кратерного города Урикс приближались, пока он падал быстрее мысли со звёздным клинком в одной руке, а небесным маяком в другой. Вместе с ним сквозь завесу дождя летели его облачённые в золото и лазурь Грозорождённые братья, сложившие сверкающие крылья, чтобы ускорить спуск.