Каркази оказался единственным смельчаком, чтобы подойти к грозному на вид посетителю. Он стал проталкиваться через толпу. Загадочный посетитель остался под аркой главного входа и явно выглядывал кого-то среди здешней публики.
— Капитан? — окликнул его Каркази, пытаясь заглянуть под капюшон. — Капитан Локен?
— Каркази.
Локен точно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Вы не меня ищете, сэр? Мне казалось, что наша встреча назначена на завтра.
— Я ищу… Я ищу Киилер. Она здесь?
— Киилер? Нет, она здесь не появляется. Капитан, прошу вас, пойдемте со мной. Вам не стоит здесь задерживаться.
— Почему?
— Я вижу, как неловко вы себя чувствуете. Кроме того, когда мы встречаемся, вы никогда не переступаете границ арки. Пойдемте.
Они вышли из-под арки в сумрачный и безлюдный коридор. Мимо прошли несколько человек, спешивших в Убежище.
— Должно быть у вас серьезное дело, — заметил Каркази, — раз вы решили сюда прийти.
— Дело серьезное, — согласился Локен. Он откинул капюшон, и стало еще заметнее, насколько он напряжен и насторожен. — Я должен отыскать Киилер.
— Она нечасто появляется в людных местах. Наверно, как обычно, в своей комнате.
— Где это?
— Вы можете найти дежурного офицера и спросить, куда ее определили.
— Я спрашиваю тебя, Игнаций.
— Дело важное и секретное, — сделал вывод Каркази. Локен ничего не ответил, и летописец пожал плечами. — Пойдемте со мной, покажу ее комнату.
Каркази повел капитана в тот конец жилой палубы, где были размещены летописцы. Перила металлического трапа источали холод, стены отливали сталью и хранили следы сырости. Этот участок когда-то был отведен под жилье офицеров армии, но, как и Убежище, теперь мало напоминал отсек военного корабля. Из-за некоторых, зачастую полуоткрытых дверей раздавались звуки музыки. Из одной комнаты послышался истерический хохот, а за другой дверью была в самом разгаре ссора между мужчиной и женщиной. На стенах висели самые разнообразные записки: лозунги и стихи, заметки о природе человека и войны. Местами встречались и рисунки, иногда прекрасные, иногда — откровенно грубые. На полу везде виднелся мусор: старый башмак, пустая бутылка, обрывки бумаги.
— Это здесь, — сказал Каркази. Дверь в комнату Киилер была закрыта. — Хотите, чтобы я?.. — спросил Каркази, кивая на дверь.
— Да.
Каркази стукнул кулаком по створке и прислушался. Через пару секунд постучал снова, погромче.
— Эуфратия? Эуфратия, ты здесь?
Створка отворилась, и в холодном коридоре распространился запах разгоряченного тела. Каркази оказался лицом к лицу с молодым человеком, обнаженным по пояс и в небрежно застегнутых армейских штанах. Мужчина был сухощавым, мускулистым и неприветливым. На обоих предплечьях виднелись вытатуированные номера личного состава, на шее висела цепочка с индивидуальным жетоном.
— Что тебе? — резко спросил он у Каркази.
— Я хочу видеть Эуфратию.
— Пошел вон! — бросил солдат. — Она тебя не хочет видеть.
Солдат был явно сильнее, и летописец попятился.
— Остынь, — вмешался Локен, обойдя Каркази и откинув капюшон. — Успокойся, и я не стану спрашивать твое имя и номер части.
При виде внушительной фигуры Локена солдат широко открыл глаза.
— Она… Ее здесь нет, — пробормотал он.
Локен шагнул вперед. Солдат попытался загородить ему путь, но Локен одной рукой схватил его запястье и аккуратно повернул, так что локоть оказался вывернутым и лишил солдата возможности сопротивляться.
— Никогда больше так не делай, — посоветовал ему Локен и отпустил беднягу, добавив небрежный толчок, от которого тот упал на четвереньки.
Комната оказалась маленькой и сильно загроможденной. На полу валялись разбросанные предметы одежды и смятые постельные принадлежности, настенные полки и низкий столик были заполнены пустыми бутылками и грязной посудой.
Киилер стояла в дальнем углу, позади неубранной постели. Она обернула простыню вокруг худенького тела и с презрением смотрела на Локена. Эуфратия выглядела больной и слабой; волосы потускнели и спутались, под глазами залегли темные тени.