В жизни везет тем, кто умеет смотреть вперед. Бедняга булочник этим даром не обладал. Он подчас ошибался даже в том, как станут раскупаться придуманные им новые булочки. Просчет с учеником обошелся булочнику значительно дороже всех выпеченных за двадцать лет изделий. Антонио Гислиери полной мерой расквитался со своим учителем, едва стал делать первые шаги в инквизиции.
— Булочник, — сказал он, подвесив своего учителя на дыбе и разведя под его голыми пятками горящие угли, — ты систематически подмешивал в тесто зелье, которое возбуждает в людях низменные страсти. И теперь ты умрешь.
— Я никогда ничего не подмешивал в тесто! — орал булочник. — Вы сами видели, что я ничего не подмешивал!
— Зря упрямишься, булочник, — огорчался Антонио. — Тебе придется во всем признаться.
В конце концов булочник, разумеется, признался. Он подробно рассказал, как на протяжении двадцати лет подсыпал в тесто порошки, которые способствовали возбуждению плоти.
Деяния Папы Римского Пия V, который прошел суровую школу инквизиции, необыкновенно возвысили его авторитет и укрепили могущество христианской церкви. Спорить с Папой или хотя бы высказывать при нем собственное мнение граничило с самоубийством.
Понятно, какой переполох вызвало в Ватикане появление двух французов, посмевших оказать сопротивление папской охране. Да еще один из них кощунственно выкрикивал в адрес Папы различные непристойные выражения.
— Мне трудно предположить, что вы столь отважный человек, — сказал Папа Базилю, когда того усадили в пыточной камере в кресло следующего. — Отвага имеет свои пределы. Дальше идет глупость. Как вас зовут, молодой петух?
— Меня зовут маркиз де Бук, — ответил Базиль. — Я приехал к вам по поручению французского короля, который…
— А как зовут вас? — обратился Папа к Жоффруа Валле.
— Жоффруа Валле, ваше святейшество, — ответил Жоффруа. — Я прошу вас проявить милосердие к моему юному другу, который наговорил в горячности того, о чем сейчас искренне сожалеет.
— Да ни капли я не сожалею! — возразил Базиль. — Все идет так, как надо.
— Не сожалеете? — удивленно спросил Папа. Чего же вы хотите?
— Сказать вам в глаза то, что я о вас думаю, ваше святейшество, — дерзко ответил Базиль. — Но сначала вы должны выслушать то, что передал вам мой король. И удовлетворить его просьбу.
— Больше ничего? — ласково поинтересовался Папа.
— Больше ничего, — подтвердил Базиль. — Король Франции Карл Девятый просил предать вам, что вы останетесь довольны французскими католиками. Для изведения крамолы хороши все средства.
— Брависсимо! — воскликнул Папа. — Как я должен это понимать?
— Вы должны, — сказал Базиль, — дать согласие на брак принцессы Маргариты с Генрихом Наваррским.
— Выходит, я что-то должен французскому королю, — грустно констатировал Папа. — Чтобы он успешно извел у себя крамолу. В данном случае для изведения крамолы предлагается обручение католички с еретиком. И меня обязывают благословить сие непотребство. Что же последует дальше?
— Вероятно, новая война, — вставил со своего кресла Жоффруа Валле.
— Что? — глянул в его сторону Папа. — Вот с вас-то мы, милейший, и начнем. А ваш дружок полюбуется и послушает. Вам никогда не приходилось испытывать, как из вас вытягивают жилы?
Легко хлопнув в ладоши, Папа подал знак, и четверо подручных палача, освободив Жоффруа от кресла, стали его раздевать.
— Кровопивец! — закричал Базиль. — Ты не сделаешь этого!!! Отпустите его! Вампир! Ты называешь себя наместником Христа на земле, но на самом деле замещаешь сатану!
— Откройте ему рот и вырвите то, чем он глаголет свои мерзкие непристойности, — вздохнул Папа.
Казалось, уже ничто не могло спасти Базиля и Жоффруа Валле. Но в ту минуту, когда палач с клещами приблизился к креслу следующего, Базиль крикнул:
— Я родился под знаком созвездия Рака, Папа!
И произошло чудо.
— Стойте! — поднял руку первосвященник.
Палачи замерли в том положении, в каком их застал суровый окрик.
— Чем вы можете доказать, что родились под знаком созвездия Рака? — мрачно спросил Папа.
— Пусть меня освободят, — сказал Базиль. — Я приведу тебе доказательства.
Движение руки — и кресло следующего выпустило Базиля из своих объятий.
— Я долго ждал этой минуты, — проговорил Базиль, направляясь к возвышению, на котором восседал Папа. — Наконец-то я имею возможность сказать тебе все, что о тебе думаю. Сказать и от себя, и от моей матери, той безвинной женщины, которую ты подло замучил.