В АЛФАВИТНОМ ПОРЯДКЕ
Джеймсу Уоттсу, одному из моих
самых благодарных читателей.
ПРЕДИСЛОВИЕ
капитана Артура Гастингса, кавалера Ордена Британской империи
В этом рассказе я отступаю от своего обычного правила излагать только те события, свидетелем которых я был. Некоторые главы написаны в третьем лице. Хочу уверить читателя, что я могу поручиться за достоверность всего содержащегося в этих главах. Если я позволил себе некоторую вольность, говоря о мыслях и чувствах разных лиц, то я все же убежден, что передал их достаточно точно. Добавлю, что сам Эркюль Пуаро, мой друг, одобрил мои записки.
Хочу также заметить, что если я уделил слишком много места отношениям некоторых второстепенных персонажей, отношениям, сложившимся в результате загадочной серии убийств, то сделал я это только в силу глубокой уверенности, что никогда не следует пренебрегать личными, человеческими чувствами. Эркюль Пуаро однажды показал мне на очень драматичном примере, как в результате преступления может вспыхнуть любовь.
Что же касается раскрытия тайны Эй-Би-Си[1], то тут я могу только высказать свое мнение, что Пуаро проявил подлинную гениальность в решении задачи, совсем не похожей на те, с какими он сталкивался прежде.
Глава 1
ПИСЬМО
В июне 1935 года я покинул свое ранчо в Южной Америке и приехал на полгода в Англию. Время было трудное. Мы с женой, как и все, пострадали от мирового кризиса. Я понимал, что мне удастся привести в порядок свои дела, только если я налажу личный контакт с нужными людьми в Англии. Жена осталась на ранчо вести хозяйство.
Едва ли нужно говорить, что, приехав в Англию, я прежде всего навестил своего старого друга Эркюля Пуаро. Выяснилось, что он поселился в одном из новейших домов Лондона, где сдаются квартиры с полным пансионом. Думаю, да он и сам не отрицал, что он выбрал этот дом, прельстившись его строгими геометрическими пропорциями.
Я любовно всматривался в своего друга. У него был прекрасный вид. За то время, что мы не виделись, он ничуть не постарел.
– А вы в отличной форме, Пуаро! – воскликнул я. – Совсем не изменились. Я бы даже сказал, если бы это только было возможно, что у вас сейчас меньше седых волос, чем раньше.
Пуаро весело взглянул на меня.
– А почему же это невозможно? Вы совершенно правы.
– Не хотите ли вы сказать, что волосы у вас из седых становятся черными, а не из черных седыми?
– Именно так.
– Но это же невозможно с научной точки зрения!
– Вы ошибаетесь.
– Невероятно! Сказать прямо – противоестественно!
– Годы не изменили вас, Гастингс. У вас все такой же прекрасный, чистый ум, не знающий никаких подозрений. Вам бросается в глаза факт, и вы мгновенно даете ему оценку, сами того не подозревая.
Опешив, смотрел я на моего друга. Он молча ушел в спальню и вернулся, держа в руках флакон, который протянул мне. Все еще не понимая, я взял флакон. На нем было написано:
– Пуаро! – воскликнул я. – Вы красите волосы!
– Наконец-то догадались.
– Так вот почему они у вас еще чернее, чем были, когда я приезжал сюда в последний раз!
– Конечно.
– Бог мой, – пробормотал я, едва оправившись от такого удара. – Может быть, когда я приеду в следующий раз, окажется, что вы носите фальшивые усы. Или они уже фальшивые?
Пуаро вздрогнул. Усы всегда были его слабостью. Он ими необыкновенно гордился, и мои слова задели его за живое.
– Что вы, что вы, mon ami[2]. Молю всевышнего, чтобы этот день не наступил. Фальшивые усы! Quelle horreur![3]
Он сердито дернул себя за усы, чтобы убедить меня в их подлинности.
– Да, они все так же великолепны, – согласился я.
– N'est ce pas?[4] Во всем Лондоне я не видел таких усов, как мои!
«Тем лучше для лондонцев!» – подумал я, но промолчал, чтобы не обидеть Пуаро, а этого я себе ни за что не простил бы.
Я переменил разговор, спросив моего друга, занимается ли он еще – хотя бы иногда – своей профессией.