Констебль на своем медлительном хэмпширском наречии давал нам объяснения:
– Вот тут ее нашли, за прилавком. Доктор говорит, что она так и не узнала, кто и чем ее ударил. Наверное, доставала что-нибудь с полки.
– В руках у нее ничего не было?
– Нет, сэр, но рядом с ней лежала пачка «актерских» сигарет.
Пуаро кивнул. Его глаза шарили по лавке, замечая каждую мелочь.
– Где лежал железнодорожный справочник?
– Здесь, сэр. – Констебль показал на прилавок. – Он лежал раскрытый как раз на той странице, где Андовер. Как будто кто-то смотрел расписание поездов на Лондон. Если так, значит, это был вовсе не житель Андовера. Но, конечно, могло случиться, что справочник принадлежал не убийце, а кто-то просто забыл его здесь.
– Как с отпечатками пальцев? – спросил я.
Констебль покачал головой.
– Его тщательно осмотрели, сэр. Никаких отпечатков.
– А на прилавке? – спросил Пуаро.
– Слишком много, сэр! Все перемешались и перепутались.
– Были среди них пальцы Ашера?
– Пока еще трудно сказать, сэр.
Пуаро кивнул и спросил, жила ли убитая здесь же, при лавке.
– Да, сэр. Пройдите сюда, в заднюю дверь. Извините, что я не буду сопровождать вас: я должен остаться.
Пуаро прошел в указанную ему дверь, и я последовал за ним. За лавкой была комнатушка, служившая одновременно гостиной и кухней. Комната была опрятная и чистая, но очень унылая, почти без мебели. На камине стояло несколько фотографических карточек. Я подошел посмотреть на них, и Пуаро присоединился ко мне. Карточек было три. Одна из них представляла собой дешевый портрет той самой девушки, с которой мы только что познакомились, – Мэри Драуэр. Она, очевидно, принарядилась как могла, а на лице у нее застыла та деревянная улыбка, которая так часто портит людей, позирующих перед аппаратом, и заставляет отдавать предпочтение любительским снимкам.
Вторая карточка была более дорогой – это был художественно выполненный портрет пожилой женщины с седыми волосами. Ее шея тонула в большом меховом воротнике. Я догадался, что это мисс Роуз, та самая дама, которая оставила миссис Ашер наследство, позволившее ей открыть свою лавчонку.
Третья фотография казалась очень старой – она пожелтела и поблекла. На ней была изображена молодая пара – мужчина и женщина, стоявшие рука об руку и несколько старомодно одетые. У мужчины был цветок в петлице, и вообще весь их вид показывал, что происходит что-то праздничное.
– По-видимому, свадебная фотография, – заметил Пуаро. – Посмотрите, Гастингс, разве я не говорил вам, что эта женщина была хороша собой?
Он был прав. Хотя девушку на карточке и портили старомодная прическа и уродливое платье, они не могли скрыть красоту ее правильных черт и уверенной осанки. Я всмотрелся в лицо мужчины. В этом бравом молодом человеке с военной выправкой почти невозможно было узнать оборванца Ашера.
Мне вспомнились злобный старый пьяница и морщинистое, измученное тяжелым трудом лицо убитой, и я невольно вздохнул при мысли о том, как беспощадно время...
Из гостиной лестница вела наверх, где были еще две комнаты. Одна была совершенно пуста, а другая, очевидно, служила старухе спальней. Произведя обыск, полиция оставила все на прежнем месте. На кровати – два старых, потрепанных одеяла, в ящике комода – кучка тщательно заштопанного белья, в другом ящике – пачка кулинарных рецептов. Тут же книга в бумажной обложке: «Зеленый оазис», и пара новых чулок, трогательных своим дешевым блеском, и фарфоровые безделушки: изрядно потрескавшаяся пастушка и синяя с желтыми пятнами собачка. На вешалке висели черный дождевик и шерстяной джемпер – все имущество покойной Алисы Ашер.
Если у нее были какие-нибудь бумаги, их унесла полиция.
– Pauvre femme, – пробормотал Пуаро. – Пойдемте, Гастингс, нам здесь нечего делать.
Когда мы снова очутились на улице, Пуаро постоял минуту в нерешительности, а затем перешел на другую сторону. Почти прямо напротив дома миссис Ашер была зеленная лавка, из тех, что держат все свои товары снаружи, а не внутри.
Пуаро тихо дал мне указания, а затем вошел в лавку. Подождав минуты две, я последовал за ним. Он покупал салат. Я спросил фунт земляники.
Пуаро дружески беседовал с обслуживавшей его полной женщиной.
– Убийство-то, кажется, случилось как раз напротив вас, – говорил он. – Вот так история! Вы, наверное, очень разволновались?
Толстухе, очевидно, уже надоело обсуждать убийство. Вероятно, весь день с ней ни о чем другом и не говорили.
– Пора бы уж этим ротозеям наконец разойтись! – сказала она. – И на что тут глазеть, не понимаю.