Для меня это было новостью, и, взглянув на Пуаро, я понял, что он тоже не знал об этом.
Чуть-чуть помедлив, Мэри ответила:
– Да, вы правы.
– И окно будуара было открыто?
Я заметил, что лицо Мэри слегка побледнело.
– Да.
– В таком случае вы не могли не слышать голосов, доносившихся из комнаты. К тому же там говорили на повышенных тонах, и с вашего места их можно было услышать даже лучше, чем из холла.
– Возможно.
– Не расскажете ли нам, что вы слышали?
– Уверяю вас – я ничего не слышала.
– Вы утверждаете, что не слышали ничьих голосов?
– Я слышала голоса, но не вслушивалась в то, что говорили.
Она слегка покраснела.
– У меня нет привычки подслушивать интимные разговоры.
Однако коронер продолжал упорствовать.
– Неужели вы ничего не помните, миссис Кавендиш, ни единого слова? Может быть, какую-нибудь фразу, из которой можно было понять, что разговор действительно был интимным.
Оставаясь внешне совершенно спокойной, Мэри задумалась на несколько секунд, затем сказала:
– Я, кажется, припоминаю слова миссис Инглторп по поводу скандала между мужем и женой.
– Прекрасно! – Коронер удовлетворенно откинулся в кресле. – Это совпадает с тем, что слышала Доркас. Простите, миссис Кавендиш, но, хотя вы и поняли, что разговор был сугубо личный, тем не менее вы остались сидеть на том же месте возле открытого окна. Не так ли?
Я заметил, как ее темные глаза на мгновение вспыхнули. В ту секунду она, кажется, могла разорвать коронера на куски, но, взяв себя в руки, Мэри спокойно ответила:
– Просто там было очень удобно. Я постаралась сосредоточиться на книге.
– Это все, что вы можете нам рассказать?
– Да.
Мэри Кавендиш возвратилась на место. Я взглянул на коронера. Вряд ли он был полностью удовлетворен показаниями миссис Кавендиш. Чувствовалось, что она чего-то недоговаривала.
Следующей давала показания продавщица Эми Хилл. Она подтвердила, что семнадцатого июля продала бланк для завещания Вильяму Эрлу, помощнику садовника в Стайлз.
Затем выступили Вильям Эрл и Мэннинг. Они рассказали, что подписались под каким-то документом. Мэннинг утверждал, что это было в 16:30, Вильям же считал, что это произошло немного раньше.
После них вызвали Синтию Мердок. Ей почти нечего было добавить к предыдущим показаниям, поскольку до того, как ее разбудила Мэри Кавендиш, девушка вообще не подозревала о случившемся.
– Неужели вы не слышали, как упал столик?
– Нет, я спала очень крепко.
Коронер улыбнулся.
– Люди с чистой совестью всегда спят крепко. Спасибо, мисс Мердок, у нас больше нет к вам вопросов.
Следующей выступала мисс Говард. Она показала письмо, которое миссис Инглторп послала ей вечером 17 июля. Мы с Пуаро уже видели его раньше. В нем не содержалось ничего нового. Ниже я привожу текст письма.[27]
17 июля
Дорогая Ивлин!
Может быть, забудем обиды? Мне трудно простить твои выпады против моего милого мужа, но я старая женщина и очень привязана к тебе.
Преданная тебе
Письмо было передано присяжным, которые внимательно его прочитали.
– Боюсь, что пользы от этого документа немного, – со вздохом сказал коронер. – Здесь нет даже упоминания о событиях, происходивших в тот день.
– Все и так предельно ясно, – произнесла мисс Говард. – Из письма видно, что бедняжка Эмили в тот день впервые поняла, что ее водят за нос.
– Но в письме нет ни единого слова об этом, – возразил коронер.
– Потому что Эмили была не тем человеком, который может признать себя неправым. Но я-то ее знаю. Она желала моего возвращения. Но признать, что я была права, не могла. Мало кто способен признавать свои ошибки. Я и сама, например, такая.
Мистер Веллс и несколько присяжных усмехнулись. Да, мисс Говард явно умела найти подход к любому.
– Я только не пойму, к чему вся эта канитель? Пустая трата времени, да и только! – сказала мисс Говард и негодующе посмотрела на присяжных. – Слова, слова, слова, хотя все мы прекрасно знаем, что...
Коронер торопливо перебил ее:
– Спасибо, мисс Говард, спасибо. Вы можете идти.
Мне показалось, что он даже облегченно вздохнул, когда Иви села на место.
Теперь настала очередь рассказать о подлинной сенсации, случившейся в тот день.
Коронер вызвал Альберта Мейса, помощника аптекаря. Это был тот нервный юноша, который приходил к Пуаро. В ответ на первый вопрос коронера молодой человек рассказал, что он дипломированный фармацевт, но в здешней аптеке работает недавно, с тех пор как его предшественника призвали в армию.
27